---

источник

Фидель Кастро

Вступительная речь на открытии
IV съезда Коммунистической партии Кубы

Дорогие товарищи! Надеюсь, вы смогли хорошо отдохнуть после такого долгого пути, чтобы мы могли начать работу съезда.

В данном случае я выхожу из обычных рамок и не буду представлять написанного доклада; я беру слово не для доклада, а скорее для того, чтобы открыть съезд. Я предпочел приехать с мыслями, имеющимися на сегодняшний день, с последними новостями, со всеми свежими данными, отвергая формализм, чтобы создать наиболее подходящие условия для анализа и наших обсуждений.

Обычно в докладах намечаются линии, намечается политика, и здесь мы действительно будем анализировать и обсуждать — с тем, чтобы наметить направления, наметить политику.

Мы заинтересованы в том, чтобы делегаты высказывались совершенно свободно по вопросам, которые после обсуждений мы включим в резолюции; там найдется место для всех критериев или для любой темы, какая может возникнуть на съезде. Поэтому я думаю, что закрытие может оказаться важнее открытия.

Мы хотим, чтобы здесь развернулось самое широкое обсуждение. Чтобы провести такое обсуждение, мы будем руководствоваться резолюциями в том порядке, в каком они обсуждались в провинциальных ассамблеях[I] и, кроме того, какой мы сохранили, хотя товарищ Мачадито[II] предложил другой порядок. Нам кажется, что вопросы должны быть расставлены в определенном порядке, по степени важности: сначала Устав — так, как это было намечено; затем вопросы Программы, вопросы органов народной власти — и в конце вопросы экономические и социальные.

Я не буду преждевременно высказывать мнения и мысли по этим темам именно потому, что мы хотим, чтобы каждый говорил совершенно свободно. Я думаю, что наш съезд очень демократичен и был организован в самой демократичной форме, в какой только может быть организован съезд.

Мы начали с «Воззвания»[III], в обсуждении которого участвовали миллионы соотечественников; затем, когда документы уже были выработаны, они обсуждались в Организационной комиссии.

Должен сказать, что мы не располагали большим временем для подготовки съезда. Я должен напомнить, что «Воззвание» было опубликовано в первой половине прошлого года, но точную дату только предстояло наметить.

В первой половине прошлого года ситуация была еще терпимой, хотя уже намечались трудности и проблемы. Строились объекты для съезда; было решено уже несколько лет назад, что съезд будет происходить в Сантьяго-де-Куба, строительство объектов должно было занять некоторое время, и мы думали о разных датах: будет ли съезд приурочен более или менее к годовщине протеста в Барагуá[IV], потом мы увидели, что такие сроки — слишком сжатые, мы стали думать открыть съезд 26 июля[1], но и это было не очень удобно — это совпадало с Панамериканскими играми[V].

Объекты для съезда строились одновременно с некоторыми сооружениями для Панамериканских игр, и мы поняли, что невозможно начать съезд 26 июля, а Панамериканские игры — в первых числах августа; это было невозможно, и мы пришли к выводу, что съезд должен проходить после Панамериканских игр.

Но я должен добавить, что в те дни не было уверенности ни в чем, мы не знали, каким будет положение в стране, не знали даже, сможем ли мы провести Панамериканские игры в августе и каким будет наш съезд, потому что мы прожили год в большой неуверенности, такими неизбежно будут все эти годы; мы продолжали работать в соответствии с планами, и были даже моменты, когда мы сомневались, разумно ли проводить съезд в условиях критического «особого периода»[VI] — потому что мы живем в особый период, но это еще не то, что мы могли бы считать самой критической фазой особого периода; мы хотели и боролись, чтобы эта критическая фаза не наступила, мы сделали все возможное, но не в наших силах избежать этого, — и когда мы поняли, что надо проводить съезд, когда было опубликовано «Воззвание», мы спрашивали себя: в каких условиях мы сможем его провести, каким будет транспорт, как будет с топливом, как будет с электричеством, если события в Советском Союзе будут продолжать развиваться так, как они развивались?

Такова была проблема, которую мы должны были серьезно обсудить в Организационной комиссии; но мы пришли к выводу, на мой взгляд, правильному: надо проводить съезд в любом случае, при любых обстоятельствах, хотя бы даже в самый критический момент особого периода, пусть даже нам придется сократить число делегатов. И мы сказали себе: если съезд можно будет провести в более или менее нормальных условиях (если можно назвать нормальными теперешние условия), мы проведем его так, как намечалось, в Сантьяго-де-Куба, в помещениях, выстроенных для этого; но если не будет даже такой возможности, нам надо провести его если не в Сантьяго-де-Куба, то в любом месте республики; пусть и не в таком замечательном здании, как это, пусть хоть в цирковом шатре, если это будет нужно, и собираться на съезд пешком, верхом, в телеге или на велосипеде, но провести его надо обязательно. Это стало для нас важнейшим вопросом принципа: провести съезд при любых условиях.

Действительно, мы следили за развитием событий в Советском Союзе уже давно, и ни у кого не было уверенности ни в чем. События развивались так, как мы видели до сих пор: скажем, с каждым разом все хуже и хуже, но не достигая уровня таких сверхкритических обстоятельств, которые помешали бы нам провести съезд в запланированных условиях в городе Сантьяго-де-Куба и с максимальной экономией, с минимумом расходов по всем статьям: по горючему, по материалам, по чему бы то ни было. Видите, на этот раз никто не получил одежды для съезда.

Как я понимаю, на I, на II и на III съездах был костюмчик, два костюмчика, кое-какие вещи, но на этот раз — нет, пусть каждый приходит в том, что у него есть, и как я вижу, вы одеты хорошо (аплодисменты), зал сейчас красивее, когда каждый надел свою кофточку, или свою рубашку, или свой пиджак, или свою гуайяберу[2], что угодно — это гораздо лучше, чем если бы товарищ Мачадито заказал нам шесть или семь моделей костюмов для съезда, если бы была ткань — и тогда мы выглядели бы как воинская часть в униформе (смех).

Мы видим, что нашлась возможность собрать всех, привозя делегатов в поездах, тех, кто живет ближе, — в автобусах, размещая их в тех же зданиях, где жили атлеты во время Панамериканских игр. Было принято такое решение, и так все было сделано.

Мы даже не располагали достаточным временем, чтобы подготовить материалы, потому что с момента, когда было объявлено о созыве, с датой и всем прочим, до съезда оставалось несколько недель; дата была определена в июне. К счастью, в истории нашей страны есть достаточно знаменательных дней, и я думаю, что мы выбрали великолепную дату[VII].

У нас было мало времени, чтобы подготовить материалы, особенно, товарищи, если принять во внимание, что все кадры повсюду и на всех уровнях заняты огромным объемом работы. Мы поставили вопрос так: партия занята интенсивной работой, съезд займет у нас время, займет у нас бессчетные часы, как нам сделать так, чтобы выполнить все задачи, стоящие перед нами, задачи первоочередные, срочные, неотложные, и в то же время провести всю работу, весь анализ, все исследования и все дискуссии, предшествующие съезду? Это беспокоило нас, но мы пришли к выводу, что нам надо заняться и тем, и другим.

Однако не все могли целиком посвятить себя подготовке документов. Над ними работали отдельные группы, под руководством ряда товарищей и путем консультаций, и наконец в Организационную комиссию прибыли проекты резолюций; но хотя Организационная комиссия посвятила им несколько дней, было невозможно тщательно проанализировать каждый абзац, каждую строку, каждое слово, каждую запятую, и мы сами понимали, что написаны они были наспех. И когда будут отшлифовываться формулировки этих документов, это будет дело непростое, особенно потому, что есть десятки и десятки мнений; если кто-то хочет добавить абзац, надо найти, куда поместить этот абзац, или мысль, или понятие, или слово.

Несмотря на все, мы в Организационной комиссии долго работали, а до этого работала маленькая группа, маленькая комиссия, созданная за короткий срок Организационной комиссией, туда посылались материалы, их анализировали, проверяли, в них вносились поправки, добавления, и эти самые материалы, напечатанные со всей возможной скоростью, были представлены провинциальным ассамблеям. Так что мы вполне сознаем, что формулировка и редакция документов далеки от совершенства; но проекты основных резолюций прошли через все ассамблеи. Это не означает, что это единственные проекты резолюций, на съезде могут возникнуть и возникнут другие.

Эти проекты были рассмотрены во всех провинциях всеми делегатами и затем вернулись в Организационную комиссию. Вы уже знаете или можете понять, что означает собрать десятки предложений, решений, проанализировать их, включить — какие можно было включить — мысли, темы, возникшие в ходе дискуссий; но несмотря на это было собрано все возможное, то, что можно было собрать, и были отпечатаны предельно быстро брошюры с резолюциями. Это материалы, которые представлены на съезд.

Это идеи и вопросы, которые начали обсуждать более года назад, над которыми достаточно много работали — столько, сколько было возможно за тот короткий срок, каким мы располагали, чтобы провести этот Съезд вооруженного народа, потому что я называю его Съездом вооруженного народа. Я сказал: хорошо, пусть это будет Съезд вооруженного народа, и хотя мы находимся в великолепном театре, в соответствии с обстоятельствами это Съезд вооруженного народа.

К счастью, мы могли располагать некоторыми материалами, картоном, печатными изданиями; быть может, нам пришлось бы делать их на мимеографе, и мы сделали бы их на мимеографе, но съезд надо было провести, и вот мы его проводим.

Думаю, что это доказательство воли, решимости партии преодолевать препятствия, выполнять намеченные цели, поступать в соответствии со своими идеалами.

В таких условиях готовилась вся эта работа, и я считаю своим долгом объяснить это вам, ведь вы наверняка обратили внимание на некоторые недочеты, встречающиеся в наших документах.

Надо поблагодарить жителей и трудящихся Сантьяго за то, что они сделали, и за то, как в столь трудных условиях они смогли выполнить эти задачи.

Я считаю, что этот театр — чудо: стоит только увидеть его, как он был задуман главным архитектором и группой архитекторов, которые участвовали в разработке проекта; в общем, это нечто, чем страна может гордиться. Думаю, что, без сомнения, это лучший театр, каким располагает страна в этот момент, и он будет театром не только для съезда. Сегодня здесь собрались мы, но этот театр будет важнейшим оплотом культуры для Сантьяго-де-Куба, который так заслуживает этого; кроме того, он будет дополнять также туристическую программу. Он не только увеличит духовное благосостояние города Сантьяго, восточных провинций, но и поможет собирать средства для страны, послужит для международных мероприятий, послужит для многого, этот театр оправдает себя.

У нас есть также спортивные сооружения, построенные в рекордные сроки. Никто не верил, что к Панамериканским играм будет завершен многоцелевой зал «Урхельес»[VIII]. Это сооружение построено быстрее всех, я хочу сказать — завершено быстрее всех; оно было самым отстающим по срокам, но его закончили, и сделали это очень качественно. Памятник очень внушителен как по своему замыслу, так и по исполнению: площадь, больница на более чем тысячу коек, она тоже должна приносить нам немного валюты, потому что примерно 30 % этих больничных учреждений мы должны отвести для «медицинского туризма», который растет, — для людей, которые приезжают на Кубу лечиться. Мы не закрываем ни одну больницу, те, что были, будут работать, но нам надо быть готовыми к тому, чтобы использовать часть этих новых возможностей для получения валютных ресурсов для страны.

Отель[IX] — не знаю, видел ли его кое-кто из вас, быть может, многие еще не смогли его посмотреть — это одно из самых замечательных сооружений, построенных в нашей стране; первый пятизвездочный отель по кубинскому проекту, по кубинским чертежам, кубинская идея, кубинская мебель. Действительно, чувствуешь гордость, глядя на это здание. Я был в нем, когда он строился, вчера у меня была возможность — несколько минут — чтобы обойти его; мы поднялись на последний этаж, там есть смотровая площадка, настоящее чудо. Оттуда виден Сантьяго, новый Сантьяго. Мне говорят: смотрите, там новый район такой-то и такой-то, где живет 80 000 человек; 80 000 человек — это почти столько, сколько жило в Сантьяго-де-Куба к моменту победы Революции. Но этот отель — наша гордость, и он должен превратиться в важный источник доходов для страны.

Мы создаем ассоциации и заключаем соглашения с некоторыми международными компаниями для максимальной эксплуатации этих сооружений. Объекты, построенные в университете, также превосходны и в будущем станут общежитиями студентов университета.

Так что мы должны быть глубоко благодарны соотечественникам из Сантьяго и рабочим, особенно рабочим-строителям Сантьяго-де-Куба, хотя в выполнении этих задач участвовали не только строители, но и мебельщики и многие другие, работающие над созданием подобных объектов. Поэтому я однажды сказал, что, по моему мнению, коллективы Сантьяго-де-Кубы превратились в самые производительные и самые эффективные; это значительное достижение, потому что раньше здесь объекты никогда не сдавались вовремя.

Строители Сантьяго-де-Кубы не были уникальными; подхваченные этой волной патриотизма, они удвоили, утроили, упятерили свои усилия, я тут говорил о некоторых сооружениях, построенных для съезда и для Панамериканских игр. Для туристов строится много отелей; построили «Тропикану», которая, как говорят, превзойдет столичную[X]. Построено большое число плотин, свиноводческих, птицеводческих комплексов, и так далее. В провинции проведена большая работа к съезду, она способствовала тому, чтобы это событие прошло на высоком уровне и с большим энтузиазмом.

Думаю, товарищи, что наш самый важный, самый первоочередной долг — с полным реализмом проанализировать положение, сложившееся в нашей стране, понять с полной ясностью, что мы переживаем исключительный период.

Размышляя об этом съезде (который некоторые уже называют историческим, и не просто потому, что им хочется его так назвать, а потому, что это и вправду исторический съезд, и он должен быть историческим, учитывая чрезвычайные обстоятельства, в каких он происходит), я попытался припомнить другие эпизоды из истории Кубы, попытался припомнить, прежде всего, 10 октября, когда отмечается еще одна годовщина начала нашей борьбы за независимость.

Тот день 10 октября 1868 года, когда мы были колонией, когда большая часть нашего народа была рабами, когда огромное большинство наших соотечественников не имело политических прав, тот день, который стал особой вехой нашей истории, такой же день, как сегодня. В эти часы, когда мы здесь собрались, 123 года назад звонили колокола, были слышны звуки горнов, стягивались силы, начинались первые боевые действия. Какой это был исключительный миг в истории нашей страны! Через десять лет, после героической, ни с чем не сравнимой борьбы, не имевшей параллелей в истории, у нас был Протест в Барагуа. Через восемьдесят пять лет после 10 октября и семьдесят пять лет после Протеста в Барагуа у нас было 26 июля.

Это константа нашей истории — усилия нашего народа с тех пор, как он сложился как нация. И кто бы тогда сказал, кто бы подумал, что в такой день, как сегодня, 10 октября 1991 года, мы соберемся на наш съезд, в этом городе Сантьяго-де-Куба, на земле — как сказал Ласо[XI] — Барагуа, на земле войн за независимость, на земле, где покоятся останки Марти, на земле, где родились братья Масео[XII], на земле, давшей стольких и стольких героев и мучеников, на земле «Монкады».

Беседуя вчера с Ласо и с другими товарищами, я говорил им: «Что сделал бы Марти, если бы был на этом съезде сейчас? Что сделали бы братья Масео, если бы они присутствовали здесь сейчас? Что сделали бы в этот момент бойцы Барагуа? Что сделали бы наши герои этого века, что сделал бы Мелья[XIII], что сделал бы Франк Паис[XIV], что сделали бы наши герои-интернационалисты[XV], если бы были здесь?»

Я думаю, что в действительности у нас много Масео и много Марти, у нас много героев, много интернационалистов и много бойцов, которые сегодня называют себя социалистами, которые сегодня называют себя коммунистами (продолжительные аплодисменты). Я смотрю на них и говорю: эти мужчины и эти женщины не могут быть иными, чем те [герои]. Я смотрю на них и в их мужестве вижу мужество тех. Я говорю: такое же мужество? Да, такое же мужество, как у тех. Такой же дух, такую же отвагу? Да, такой же дух и такую же отвагу, как у тех. И перед ними такая же трудная задача? Нет, перед ними задача еще труднее (аплодисменты). Такая же историческая ответственность, как у тех? Нет, историческая ответственность больше, чем у тех. Не то чтобы те не могли справиться с этими задачами, я уверен, что они справились бы с такими же задачами или даже с еще большими, чем мы, но история поставила перед каждым свою задачу, перед каждым поколением и каждой эпохой — и перед нами поставила задачу более трудную, задачу более ответственную.

Раньше это были битвы за судьбы нашего народа, хотя частично это были битвы также и за судьбы Америки, особенно когда Марти написал в своем последнем письме, что все, что он сделал и что сделал бы, было для того, чтобы, вовремя добившись независимости для Кубы, помешать Соединенным Штатам еще больше распространить свою власть над народами Америки. Уже тогда предсказания и идеи Марти имели большое мировое значение, большое интернационалистское содержание, и уже тогда провозглашалась битва за независимость Кубы и Пуэрто-Рико — страны, которая до сих пор находится в руках янки, страны, которая не имеет права даже пригласить к себе гостя. Уже Марти заботился обо всей Америке, уже Марти продолжал развивать мечты Боливара, уже Марти думал о латиноамериканском единстве и о независимости Латинской Америки от северного колосса, чудовища, в чреве которого он жил[XVI].

Сегодня на нас лежит мировая ответственность. Мы — единственная социалистическая[3] страна в западном мире, во всем западном мире и в части восточного, единственная. И как ненавидят нас некоторые за способность нашего народа, нашей родины принять этот вызов, и высоко держать свои знамена, и быть способными защищать эти знамена — как мы не раз говорили, самые справедливые и самые гуманные, какие только существовали в истории человечества.

Сегодня мы боремся не только ради нас самих, боремся не только за наши идеи, но и за идеи всех эксплуатируемых, угнетенных, ограбленных, голодных народов этого мира; значит, наша ответственность намного больше.

Если мы поразмыслим над этим, мы поймем, что у нас есть основания называть наш съезд героическим, потому что речь идет именно о том, чтобы понять, проанализировать и решить, как мы будем защищать эти идеи и до каких пределов мы готовы защищать эти идеи, которые не просто идеи, а наша судьба, наша независимость, наша Революция, наша социальная справедливость, какой не существует ни в одной другой стране на Земле; и мы вынуждены защищать ее в условиях чрезвычайно трудных, одни, одни, здесь, посреди этого океана капитализма, который нас окружает.

Конечно, пока существовал социалистический лагерь, пока не было проблем, появившихся в Советском Союзе, у нас был прочный тыл, на который мы опирались, на который мы опирались на протяжении этих 30 лет. Но сегодня этого прочного оплота больше нет; наш оплот — это теперь мы сами и все те в мире, кто симпатизирует нашему делу, восхищается нашим делом, восхищается героизмом и решимостью нашего народа. Поэтому мне кажется очень важным, чтобы мы не только поняли все это абстрактно, но и поняли все это конкретно, поняли, каковы проблемы особого периода и что мы должны делать, чтобы их решить.

Многие понимают, что такое особый период, говорят: «Да, у нас особый период». Но некоторые говорят: «Нам лучше в особый период», — когда многое из того, что распределялось ненормированно, сегодня распределяется по карточкам, когда во многие дома доходят такие продукты, которые прежде не доходили: их получали люди, стоявшие в очередях и бравшие за это деньги, люди, занимавшиеся спекуляцией.

Многие еще не понимают, что такое особый период и каковы проблемы особого периода. Многие еще мечтают о том, что мы прежде делали, что нам удавалось и что вдруг пришлось прервать, когда мы осуществляли замечательную программу в ряде областей, начиная с периода ректификации[XVII]. Мы усиленно наращивали строительство жилья; мы реорганизовали движение микробригад, например. Мы дали мощный толчок производству строительных материалов: за короткий срок вложили значительные средства в восстановление мощностей по производству цемента, в расширение мощностей по производству арматуры, по производству блоков, кирпичей, цемента, песка, плитки. Много фабрик стояло в виде недостроя более 10 лет, а мы завершили их за месяцы. Была одна камнедробилка в Вилья-Кларе, монтаж которой затянулся на черт знает сколько времени — и тут коллектив Вилья-Клары достроил ее в рекордные сроки; это знаменитая камнедробилка «Эль-Пурио». Был цемент для всех социальных объектов, для жилья, для экономических объектов, для отелей, для всего.

Словом, с началом процесса исправления ошибок мы занялись решением множества проблем, чтобы преодолеть многие из наших материальных трудностей. Было возобновлено строительство гидравлических сооружений — на уровне, какого никогда не достигали прежде, многие строители были организованы в коллективы. Были разработаны планы сельскохозяйственного производства; ряд площадей, занятых под сахарным тростником, был передан для выращивания корнеплодов и овощей. Были разработаны программы, в эти годы было собрано оборудование, чтобы организовать более 200 бригад для орошения и частичного дренажа плантаций сахарного тростника, десятки и десятки бригад по строительству плотин и каналов, систем орошения, строительству коровников, строительству свиноводческих комплексов, птицефабрик, инженерных систем по выращиванию риса.

При тех скудных ресурсах, которыми располагала страна, не терялось ни минуты, чтобы стимулировать осуществление всех этих планов; были построены детские сады, специальные школы, поликлиники, закончены больницы. Только в Гаване за два года было построено 110 детских садов, а до этого ритм был, кажется, пять в пятилетку; тысячи и тысячи женщин ждали детских садов, чтобы иметь возможность пойти на работу. И уже в трудной ситуации, когда не было капиталистических кредитов, которые в течение многих лет было легко получить от всех стран, в очень тяжелых условиях начато было осуществление комплекса этих программ, пока не произошло крушение социалистического лагеря.

По моему мнению, еще не настал момент того, что Карл Маркс называл «тщательным анализом»; вы знаете, что Маркс использовал этот термин — тщательный анализ — и уделял ему много времени; исследование «Капитал» заняло у него всю жизнь, и подготовка некоторых материалов отняла у него много времени, потому что он хотел делать все хорошо. Я говорю, что еще не настал момент провести тщательный и глубокий анализ всех причин, которые привели к этому крушению — независимо, конечно, от субъективных факторов, независимо от внешних факторов, независимо от проигранной идеологической войны в недрах этих обществ под влиянием отупляющей пропаганды со стороны западного общества потребления, которое вышло без потерь из Второй мировой войны, которое собрало все золото мира и с его помощью вступило в экономическое, политическое, идеологическое соревнование с нарождающимся социалистическим лагерем; независимо от ошибок и независимо от ответственности людей и вождей. Еще не наступило время для глубокого анализа этих факторов.

Но мы действительно знаем, что там делалось многое такое, чего мы не делали. Быть может, мы здесь, лицом к лицу с врагом, находящимся в 90 милях, в нескольких дюймах от базы Гуантанамо, не защищенные никаким ядерным зонтиком, выработали наши идеи, выработали наши мысли и выковали наш дух, чтобы выстоять в этой исключительной ситуации: быть в самом центре Запада, у дверей самой могущественной империи на земле. И это, очевидно, помогло нам, но еще не настал момент для указанного анализа.

Сегодня мы должны придерживаться фактов, а они таковы: социалистический лагерь рухнул, целые государства были проглочены другими государствами[4], рабочий класс потерял власть, и начался путь возврата к капитализму. Реален факт того, что Советский Союз по существу потерпел крушение; реален факт того, что в Советском Союзе сегодня не говорят о социализме, а говорят о рыночной экономике; в двух словах, преобладают голоса в защиту капитализма, и капитализма самого классического.

Реален прискорбнейший факт, что сегодня в Советском Союзе нет коммунистической партии, коммунистическая партия вне закона, она была распущена указом. Реален факт того, что СССР сегодня чрезвычайно ослаблен, и ему серьезно грозит дезинтеграция. Таковы реальные факты. Неужели мы можем предполагать, что такие реальные факты не влияют на нашу страну? Или мы живем на другой планете, или мы находимся на Луне, или мы живем не на Земле? Неужели Революция развивалась в стеклянной колбе, независимо от остального мира и от проблем остального мира? Можем ли мы забывать об этом?

Поэтому нам очень важно знать, как эти события повлияли на нас — прямым, материальным образом. Но эти события повлияли не только прямым, материальным образом, эти события повлияли идеологически, многие в самом начале этого процесса были сбиты с толку, это было отчасти даже логично, потому что первые слова были интересны, красивы, приятны, речь шла об усовершенствовании социализма. А кто не стремится, кто не хочет, кто не желает усовершенствовать социализм? Какими бы большими ни были достижения общества, какой бы большой ни была справедливость в этом обществе, кто не хочет видеть социализм более совершенным? И вот так некоторые подобные идеи завоевали симпатии многих.

Это повлияло идеологически — не только добрые намерения и первые красивые слова. Повлияли идеологически также и беды, невероятная эволюция событий подорвала доверие, повлияла на дух, на сознание многих; но особенно все это страшно повлияло на нас в материальном смысле, поскольку когда началась Революция, из СССР и из социалистического лагеря мы получили первую помощь, первые проявления солидарности, за которые мы так благодарны и будем благодарны всегда, потому что надо благодарить народы, надо благодарить за исторические события, надо благодарить за чувства солидарности, и их никогда нельзя забывать.

Когда мы оказались в кольце железной блокады Соединенных Штатов, хозяев этого полушария, которые не желали слышать ни о чем, похожем на революцию, тем более на революцию социалистическую; когда нам даже прекратили поставлять нефть, и мы получили гарантию, что наша страна получит нефть, в которой нуждается, и что сахар для получения этой нефти найдет рынок в Советском Союзе; когда мы ощутили солидарность во всех областях, начиная с обороны и кончая экономическим развитием; и когда блокада, изоляция вынудили нас работать в одном направлении, существовал только один путь, путь дружбы и сотрудничества с социалистическими странами, главным образом, с Советским Союзом.

На этой основе разрабатывались планы Революции на протяжении 30 лет, на этой основе мы противостояли блокаде, угрозам, агрессиям; на этой основе мы защищались. Какими бы ни были взлеты и падения, Октябрьский кризис[XVIII] и так далее, наш изолированный народ в течение многих лет блокады наметил свою линию, начертал свой путь, опираясь на прочные опоры, какими был социалистический лагерь и Советский Союз, опоры, которые сегодня рухнули, в то время как блокада продолжает оставаться железной как никогда.

Так что сегодня нам приходится работать на останках, на развалинах того, что было когда-то опорами. Дело не в том, что разорваны экономические связи между Советским Союзом и Кубой, дело в том, что сейчас никто не может утверждать, будет ли Советский Союз продолжать существовать как великое многонациональное государство или же распадется на части. Многие из республик провозгласили независимость, говорится о разных формах союза, о новом союзе, об общем экономическом пространстве; но то, что было той страной, тем великим и могущественным многонациональным государством, каким мы его знали, этого в данный момент уже не существует. Новым договоренностям и дополнениям к ним нет конца; прежде отношения и переговоры велись с правительством, представлявшим всю эту огромную страну, сегодня же надо развивать связи с республиками, с предприятиями, с десятками, сотнями, тысячами предприятий и с разными республиками, переживающими период нестабильности.

Так вот, надо, чтобы мы знали это, чтобы, как говорится, каждый из нас проникся этим, чтобы каждый из граждан проникся этим — а какой труд стоит за известным выражением «проникнуться проблемами» — и чтобы не только мы, руководители, проникались этим; хотя и руководители тоже должны проникнуться. Необходимо, чтобы этим прониклись все граждане или максимально большое число граждан, потому что мы знаем, что, к сожалению, есть граждане, которые не смотрят телевизор, не слушают новости, не читают газет, ни о чем не хотят знать. Такие есть, вы встречаете таких, я тоже встречаю. Если мы не начнем с этого, мы не охватим хорошенько проблемы, не выработаем как следует нашу стратегию, мы не охватим как следует ситуацию, чтобы справиться с ней, чтобы ее преодолеть.

Непросто говорить на эти темы, гораздо приятнее строить воздушные замки, строить иллюзии, услащать жизнь каждому, сообщая сверхоптимистичную, приятную информацию. Думаю, что наш первый долг как революционеров и как коммунистов на этом съезде — проанализировать реальность.

Много раз по дипломатическим соображениям, по соображениям высокой политики или потому, что эти темы находились в процессе обсуждения, мы публично не высказывались или не приводили подробную информацию о трудностях и проблемах; но думаю, что здесь, на этом съезде, надо говорить вот так, надо говорить о том, каковы проблемы, каково в этот момент положение с нашими экономическими отношениями с СССР и с бывшими социалистическими странами Европы, что мы получаем и чего не получаем, как складывается торговля между нашими странами, как складываются эти экономические отношения, хотя и неприятно касаться этой темы. И я хочу сделать это сегодня, внеся тем самым первый вклад в дебаты и в развитие съезда, поэтому я принес некоторые материалы, пусть никто не пугается, это не будет слишком долго, вот они. Я сказал вам, что действительно времени не было составить длинный традиционный доклад, чтобы подвести итог, как это делается обычно в докладах о том, что сделал каждый, каждая массовая организация, страна, все. Это не проблема, проблема в том, что заключается в этой фразе: какова ситуация, что надо сделать, чтобы спасти родину, Революцию и социализм в этих чрезвычайных обстоятельствах.

Здесь, просматривая все материалы, которые я не буду читать, не подумайте, а приведу лишь некоторые части, некоторые данные, некоторые наблюдения, какие я записывал мелким почерком — потому что здесь, на таком материале, нельзя писать очень большими буквами — чтобы попытаться обобщить и особенно чтобы постараться сделать их понятными (ведь иной раз эти материалы трудно понять, они запутанны), я спрашивал себя: как я объясню это съезду так, чтобы все поняли?

До 1989 года все шло нормально в экономических отношениях с СССР и с социалистическими странами, пока в 1989 году не началась катастрофа в странах Восточной Европы; но СССР оставался еще довольно стабильным. Потому в первой части я буду говорить главным образом об экономических отношениях с СССР.

Мне придется, с вашего позволения, использовать некоторые цифры. Иногда я называю суммы в песо или в рублях, считайте их более или менее эквивалентными песо; в другие разы мне приходится называть их в долларах, потому что начиная с 1991 года торговля ведется в долларах, не в рублях. По решению советской стороны расчеты приходится вести в долларах. Переводите их более или менее в рубли по международному курсу, чтобы подсчитывать.

Большая часть нашей торговли приходилась на СССР. На социалистические страны в целом это приходилось 85 % нашей торговли, но большая часть — на СССР. С СССР мы имели преференциальные цены на сахар. Что это значит? Что СССР платил нам не цену сахарной помойки, какой является цена на мировом рынке. Сахар, который остается [после продаж по долгосрочным контрактам], продается на помойке, которая называется мировым рынком, потому что почти все страны, покупающие сахар, платят за него другие цены. Исторически, когда Соединенные Штаты покупали у нас сахар, это были договорные цены. Соединенные Штаты были большим импортером сахара, сегодня они импортируют 20 % от того, что импортировали до Кубинской революции. Сначала нашу квоту разделили по миру, а потом постепенно отбирали ее у всех, развивая производство на основе тростника, свеклы, фруктозы, которую получают из кукурузы и которая служит для подслащения напитков. Так что из 5 миллионов тонн, которые они импортировали, в настоящее время они импортируют около миллиона тонн. Рынок, который они у нас отняли и разделили между многими другими, чтобы завоевать поддержку в политике по отношению к Кубе, они потом отобрали и практически [самостоятельно] обеспечивают себя сахаром.

Мы получили в СССР преференциальную цену. Это не было случайностью, это было результатом опыта, истории. Соглашения с Советским Союзом мы составляли на пятилетку, на пять лет. На пять лет вперед подсчитывались товары, которые предстояло получать из СССР каждый год или за пятилетку, потом обсуждалось по годам количество сахара, который должна была поставить Куба, никеля, цитрусовых.

Мы видели, что по мере того, как шло время, продукты, поступавшие из СССР, росли в цене, а цена на сахар оставалась той же. Тогда мы выработали и предложили формулу скользящей цены.

В первые годы СССР покупал у нас сахар по цене мирового рынка, но в силу того явления, которое зовется неэквивалентный обмен, все промышленные товары, выпускаемые развитыми странами, продаются всё дороже, в то время как продукты развивающихся стран, стран «третьего мира», сохраняют ту же цену или падают в цене. Цена на сахар поднималась и опускалась, был момент, когда он продавался по высокой цене. Тогда советская сторона назначила нам за сахар определенную цену. Она изменялась, она изменилась несколько раз с первых лет Революции, и наконец в определенный момент мы пришли к концепции скользящей цены, и когда цена на продукты, которые они нам экспортировали, поднималась, пропорционально поднималась цена на продукты, которые мы им экспортировали. Поэтому получилось, что в какой-то момент сахар продавался по высокой цене — 600, 700, 800, даже 900 рублей.

В 80-е годы эти цены несколько снизились, но незначительно, и советская сторона говорила: «Хорошо, мы немного снизим цену на сахар и компенсируем кредитами любой торговый дисбаланс». Поэтому наш сахар имел цену 800 рублей или более.

Но также и нефть в момент победы Революции была очень дешевым продуктом, она стоила два доллара за баррель, от 14 до 15 долларов за тонну; еще не произошел взлет цен на нефть в связи с войной на Ближнем Востоке, которая привела к торговому бойкоту[5]. Тогда страны ОПЕК договорились, увидели все преимущества этой ситуации, сократили производство нефти и значительно повысили цены; начиная с той маленькой войны и начиная с действий, последовавших за ней, реальностью стало то, что нефть чрезвычайно поднялась в цене и стала стоить намного больше себестоимости; были моменты, когда она достигала 200 долларов за тонну, 28, 29, 30 долларов за баррель. Таким образом, за стоимость барреля нефти в середине 70-х годов в 1959 году можно было купить две тонны, то есть примерно семь с лишним баррелей. Посмотрите, как неизмеримо поднялась цена на нефть.

Поскольку нефть была главным продуктом экспорта из СССР на Кубу, в силу соглашений о скользящих ценах поднялась также цена на наш сахар, потом на никель и другие продукты, мы искали компенсации. Это и есть знаменитые «субсидии», о которых столько говорили на Западе, в то время как речь шла только о самом справедливом соглашении, о каких мечтали все страны «третьего мира»: прекращение грабежа, прекращение неэквивалентного обмена и установление разумных цен на продукты, экспортируемые странами «третьего мира». В этом источник высоких цен на кубинский сахар в СССР; но я хочу, чтобы вы знали: когда мы поставляли СССР сахар по цене 800 рублей, произвести тонну сахара в СССР стоило 1 000 или более 1 000 рублей. Нам платили высокую цену, но ниже того, что стоило в СССР произвести тонну сахара из свеклы, это ясно?

Если не хватало, у нас было еще два вида кредитов: торговые кредиты, чтобы уравновесить импорт и экспорт, и кроме того, кредиты по экономическому сотрудничеству, чтобы строить электростанции, фабрики, промышленные предприятия, различные объекты, которые мы строили совместно с Советским Союзом.

Вот здесь, в Сантьяго-де-Куба, были сооружены при помощи СССР тепловые электростанции, машиностроительные заводы, большая текстильная фабрика, был модернизирован и расширен нефтеочистительный завод с оборудованием из Советского Союза. Программа развития сети железных дорог осуществлялась при экономическом содействии Советского Союза. Я объясняю это, чтобы вы смогли немного лучше понять цифры.

Я говорил вам, что в 1989 году ситуация была более или менее нормальной. В 1990 году уже начались проблемы, но все же было заключено хорошее соглашение с СССР, договорились о советских поставках на сумму 5 миллиардов 131 миллион рублей, пять миллиардов сто тридцать один миллион, из которых до 31 декабря того года было отгружено продукции на 3 миллиарда 828 миллионов рублей, примерно 75 % записанного в соглашении, и осталось не отгружено продуктов на 1 миллиард 300 миллионов рублей; то есть из согласованных 5 миллиардов 131 миллиона не было отгружено продуктов примерно на 1 миллиард 300 миллионов. Это что касается 1990 года.

Некоторые товарищи знают часть этих данных, потому что на партийных собраниях, на собраниях массовых организаций это частично объяснялось; на собраниях, проходивших в июне, приводилась информация, какое положение сложилось к маю 1991 года, хотя это и не появилось в печати; но сейчас я говорю о 1990 годе.

Из этого 1 миллиарда 300 миллионов, которые не поступили в 1990 году, до мая следующего, то есть 1991, года, было отгружено продукции, относящейся к 1990 году, примерно на 300 миллионов рублей; повторяю, из 1 миллиарда 300 миллионов, не поступивших в 1990 году, в первой половине 1991 года поступило 300 миллионов, и к этому времени не было отгружено товаров примерно на 1 миллиард рублей, из которых около 559 миллионов приходилось на не поставленные нам 3,3 миллиона тонн горючего. Таким образом, во второй половине 1990 года создался дефицит в поставках топлива, они сокращаются за год на 3,3 миллиона по сравнению с тем, что мы должны были получить, и это обязывает нас резко сократить потребление топлива в конце 1990 года. Такое случилось впервые в истории наших экономических отношений с СССР, впервые не поступило топливо, а это был один из товаров, поставки которых всегда соблюдались самым тщательным, самым строгим образом. Так у нас оказалось на 3,3 миллиона тонн меньше. Потому уже в конце 1990 года экономика требовала пересмотра. Но надвигался 1991 год, то, что произойдет в 1991-м.

Традиционно годом ранее обсуждалось соглашение на пятилетку, в 1990 году следовало обсудить, какими будут экономические отношения и соглашения с 1991 по 1995 год, потому что эти соглашения заключались на пять лет, но год шел, а проблема не обсуждалась. Естественно, последовали многочисленные обращения, обмен мнениями, мои письма к главе правительства, мои письма президенту СССР товарищу Горбачеву, обмен обращениями, запросы разного рода, потому что положение на 1991 год было неопределенным: какие соглашения мы заключим, какой товар будем получать. И в результате всех этих обменов мнениями и переговоров удалось заключить соглашение на 1991 год, уже не на пять лет, а на год; все изменилось — методы, даты соглашений, и так далее. В эти соглашения уже был введен ряд изменений.

Мы объяснили очень ясно, искренне и откровенно, какие последствия имело бы для нашей экономики как невыполнение поставок в 1990 году, так и соглашений на 1991-й, и в конце 1990 года действительно удалось заключить соглашение, которое можно было назвать разумным. То не были прежние соглашения, то не были соглашения на 1990 год, уже значительно сокращалась цена на сахар, уже расчет велся в долларах, а не в рублях, и с более чем 800 долларов цена на сахар сократилась до 500 с лишним, цена на сахар сократилась на более чем 300 долларов; но достигается торговая договоренность, разумная договоренность, если учитывать условия, существующие в Советском Союзе, это самое большее, чего удалось добиться. Такое соглашение означало потерю более 1 миллиарда долларов для покупательной способности Кубы из-за снижения цен на наши продукты, потому что вместе с сахаром были также снижены цены на никель и другие продукты. Мы уже потеряли более 1 миллиарда долларов.

Если в 1990 была договоренность об экспорте на Кубу продуктов на сумму 5 миллиардов 131 миллион рублей, которая не была полностью выполнена, то экспорт на 1991 год по соглашению снижался до 3 миллиардов 940 миллионов — более чем на 1 миллиард. Из 13 миллионов тонн нефти, которые мы традиционно получали из СССР, было заключено соглашение на поставку 10 миллионов тонн — это был максимум того, что СССР мог направить на Кубу.

Какое решение в таких условиях приняла наша страна? Если наблюдается значительное снижение цен [на сахар] и экспорта [на Кубу], разумно свести ввоз к основным продуктам: топливу, продуктам питания, важнейшему сырью и запасным частям; все, что было роскошью или не основным, мы перестали приобретать. Уже с конца 1990 года нам пришлось ограничить продажу телевизоров, радиоприемников, холодильников, потому что если нам надо было нормировать электроэнергию, не было смысла продолжать распределять бытовые электротовары; те, что у нас были, мы сохраняли для лагерей мобилизованных на сельскохозяйственные работы, для того, что имело очень серьезное значение для производства; ни вентиляторов, ни радиоприемников, ни телевизоров, ни автомобилей, и так далее. Все предыдущие годы нам продавали около 8 000 или 10 000 автомобилей, которые использовались как такси, иногда как туристические, для разного рода услуг, некоторая часть распределялась по фабрикам, и их продавали дешево, трудящимся давали кредиты; вы не можете выбросить автомобили в свободную продажу, чтобы собирать деньги на основе того, что их будут покупать спекулянты, потому что за любой такой автомобиль дают 20 000, 25 000 или 30 000 песо, их продавали почти за себестоимость и с небольшой дифференцированной наценкой; трудящемуся на фабрике давалось до семи лет рассрочки, чтобы он купил автомобиль.

Естественно, при такой ситуации с горючим и с наличными ресурсами импорт автомобилей сократился до нуля, как и импорт бытовых электроприборов, сократились закупки многих продуктов, которые не являются первоочередными, наши закупки свелись к самому основному. Понятно? Это понятно, да?

Закупки сельскохозяйственных машин сократились почти по нуля, до нескольких сотен; мы покупали тысячи тракторов, и их число сократилось до нескольких сотен для некоторых машин, которые на их основе строятся в стране: экскаваторов, чтобы проводить дренажные работы для систем орошения, минимум тракторов.

Транспортное оборудование сократилось до минимума. Грузовиков — необходимый минимум, потому что если у нас не будет достаточно горючего, для чего покупать тракторы и транспортное оборудование? Если нам придется приручать волов из-за нехватки горючего, для чего вкладывать средства во многое из этого оборудования? Закупки строительного оборудования сократились до минимума, приобретается самое необходимое для некоторых бригад, занимающихся орошением и дренажем участков, инженерными системами для выращивания риса, строительством плотин, выполнением продовольственных программ. То есть первое, что было сделано, — это резкое сокращение всего импорта в торговом соглашении на 1991 год.

Теперь посмотрим: как поступал советский импорт согласно соглашению на 1991 год до 31 мая этого года? Я должен разделить это на две части: первая — до момента, когда мы провели первый анализ, что было объяснено ряду товарищей в мае, и вторая — как поступали советские поставки на 30 сентября, за несколько дней до начала съезда. К этому моменту лучше всего обстояло дело с топливом.

На 1991 год было заключено соглашение о поставке 10 миллионов тонн нефти и нефтепродуктов, потому что это не только нефть: частично это нефть, частично дизельное топливо, это может быть газойль, мазут, поскольку наши нефтеочистительные заводы не производят все и каждый из этих нефтепродуктов в необходимом нам количестве; так бывает во всех странах, иногда они меняют одни нефтепродукты на другие; из этих поставок следовало пропорционально до 31 мая отгрузить 4 160 000 тонн.

По топливу соглашение было выполнено к 31 мая почти на сто процентов. По остальным основным продуктам — ничего или незначительное количество. Таким образом, у нас была нефть, огни зажигались, транспорт ходил, все казалось нормальным. Как, напротив, обстояло дело с договорными поставками отдельных самых важных продуктов кроме нефти? Я назову некоторые, основные.

Поставки зерновых, предназначавшихся для населения и на корм скоту, должны были составить по соглашению на 1991 год 1 500 000 тонн; импортируется некоторое количество зерновых, предназначенное для потребления, а другая часть идет на производство кормов для получения яиц, птицы, молока и так далее. Пшеничной муки — 170 000 тонн; ее мы импортируем полностью для населения, поскольку наши мельницы не дают сто процентов муки, которую мы потребляем. Ясно? Товарищи понимают объяснения, которые я даю? Только в конце мая этого года начали прибывать в страну первые грузы этих договорных поставок по зерновым, в конце пятого месяца года.

Рис и горох, два хорошо известных нашему народу продукта, до такой степени, что некоторым ребятам, привыкшим к этому в средних и предуниверситетских школах, не надо ничего, кроме гороха, потому что они привыкли, а если им дают чечевицу, если появляется чечевица, они и знать ее не хотят, хотя это такой прекрасный продукт, что, как гласит Библия, кто-то продал свои права за миску чечевичной похлебки; она очень богата протеинами и другими полезными веществами. На 1991 год была договоренность о поставках 90 000 тонн риса — это то, что мы традиционно получали из СССР, большая часть того, что мы потребляем, производится у нас, часть мы получаем из СССР и другую часть из Китая — и 60 000 тонн гороха, из которых до 31 мая не было получено ничего, то есть мы до середины года мы ничего не получили.

Жиры. На 1991 год намечалось получить 70 000 тонн неочищенного растительного масла и 49 000 животных жиров, это также были традиционные цифры. Я уже объяснил вам, что по продуктам питания мы не сократили ничего из того, что собирались закупить, но к указанной дате не было получено никаких грузов. Мы говорим о 31 мая этого года. Из других продуктов питания, таких как сгущенное молоко, сливочное масло, мясные консервы, сухое молоко, которые по традиции частично поступали из СССР, на 31 мая не было получено ни одной тонны; это не очень большие, но важные количества. В течение более 20 лет мы получали в год 16 000 тонн сливочного масла, которое частично использовали для восстановления сухого молока — оно поступает обезжиренное, оно продается на мировых рынках, и в него надо добавлять масло — и частично распределяли между населением и промышленностью. Из этих продуктов питания на 31 мая не было получено ничего.

По удобрениям, столь важным для сельского хозяйства и для выполнения продовольственной программы, было заключено соглашение на 1 100 000 тонн, из которых на тот день было отгружено только 41 000 тонн, менее 5 %. Это было время, когда мы должны удобрять тростник и многое другое, а поступило только 5 % удобрений.

Сера. Сера очень важна для различных отраслей промышленности, но особенно для производства никеля. В первом полугодии было получено 25 000 тонн — задолженность по 1990 году, но из 170 000, которые должны были поступить в 1991 году, к 31 мая не было получено ни одной тонны.

Пиломатериалы. Традиционно мы получали из СССР 550 000 кубометров древесины; на 1991 год была достигнута договоренность о поставке 400 000 кубометров, из которых к 31 мая было отгружено только 15 000 кубометров.

Каустическая сода, другое очень важное сырье, этот продукт необходим для производства багасильо — измельченного жома, предварительно обработанных кормов для скота из стеблей сахарного тростника; для чистки техники во многих отраслях промышленности, в том числе в сахарной; для производства бумаги, картона, мыла, которого так не хватает, стирального порошка и так далее; в прошлом 1990 году из договорных 35 000 тонн было получено только 6 000; это один из тех продуктов, по которым, как я упоминал ранее, соглашение не было выполнено. На 1991 год, когда, повторяю еще раз, мы оставили только самое основное, в соглашение была внесена цифра 35 000 тонн; к 31 мая не было получено ни одной.

Кальцинированная сода, еще одно важное сырье, необходимое для производства листового стекла и особенно стеклянной тары для продуктов питания и медикаментов, на 1990 год была договоренность о поставках 17 000 тонн, а поставили только 3 000. На 1991 год мы договорились о 17 000 тонн, но к 31 мая не было получено ни одной.

Целлюлоза — для бумаги и картона. Мы смешиваем целлюлозу со жмыхом сахарного тростника, надо добавлять его всего чуточку, мы заключили соглашение на 15 000 тонн, но к тому числу, к 31 мая, не было получено ни одной.

Бумага и картон, они нужны для многого: книг, прессы, коробок для упаковки внутренних продуктов и продуктов на экспорт, по соглашению нам должны были поставить 110 000 тонн; к 31 мая было отгружено только 400 тонн газетной бумаги. Поэтому вы видите, что «Гранма», «Хувентуд ребельде», «Трабахадорес[XIX]», национальная пресса должна была сократить до минимума свои тиражи, и хорошо еще, что работают школы и есть немного книг для школ.

Стальной прокат, он нужен для производства комбайнов, плугов, множества видов оборудования; по соглашению мы должны были получить 550 000 тонн, из которых к 31 мая не было получено ни тонны.

Жесть, она очень важна как для томатной пасты, так и для сгущенного и концентрированного молока, некоторые из этих цифр были уже снижены, мы договорились о поставках 40 000 тонн, из которых к той дате не было отгружено ни одной.

Сало, моющие средства и мыло. Исторически нам поставляли сырье и некоторые количества готовой продукции; а мы в то же время расширяли наши мощности и делали вложения именно в советское оборудование. Сала нам должны были поставить 28 000 тонн, главным образом для производства мыла; готового мыла 6 000 тонн; стирального порошка — 12 000 тонн, и до 31 мая из всего этого прибыло только 1 400 тонн сала.

Шины, каучук, сажа[6]. На 1991 год мы договорились о поставках 270 000 шин, потому что значительную часть шин мы импортируем, а остальные производим здесь. Мы как раз были заняты расширением наших заводов по производству шин; но часть приходила из социалистических стран и из СССР, где их делают очень хорошего качества. Каучук и сажа предназначены для национального производства. На 31 мая не было получено ни одной шины, ни одной тонны синтетического каучука, ни одной тонны сажи.

Хлопок и другие текстильные продукты. На 1991 год была договоренность о поставках 30 000 тонн хлопка; к тому числу не было получено ни одной тонны.

С другой стороны, что касается таких традиционных продуктов советского экспорта, как джутовые мешки и пенька, мы не смогли договориться об их поставках на текущий год. Аммиак. Он используется в никелевой промышленности, а также для производства удобрений; то есть поставки этого продукта, вместе с серой и антрацитом, предназначаются главным образом для никелевой промышленности, и потому от них зависят поставки никелевой продукции в СССР. Однако из записанных в соглашении 100 000 тонн первый груз мы получили только в мае.

Цветные металлы и прокат. На 1991 год мы договорились о поставках 28 630 тонн брусков и листов меди, алюминия, свинца и цинка. Это, как вы знаете, очень важно для дверей, для промышленности строительных материалов, тары, домашних предметов, всяческих работ — ремонтных, сантехнических и так далее; и к 31 мая не было получено абсолютно ничего.

Оборудование и запасные части. Хотя количество оборудования, как я указал, сократилось до минимума, к 31 мая не было отгружено ничего. В целом по запасным частям было отгружено продукции только на 3,3 миллиона долларов из 101,7 миллиона долларов, записанных в соглашении. Запасные части для товаров потребления. В соглашение на 1991 год были внесены поставки на сумму 17,4 миллиона долларов запасных частей для телевизоров, холодильников, часов, швейных машин, вентиляторов, стиральных машин, велосипедов и так далее, но до конца мая не было получено ни одной детали. То же происходило и с запасными частями для никелевой, для других отраслей промышленности и советского оборудования.

Вот информация, которую, по моему мнению, следует сообщить всему населению — как вам кажется? — о том, как выполнялся план до 31 мая. Подумайте, сколько головной боли, забот, поисков формул, чудес, беготни, чтобы достать немного кальцинированной соды на каком-нибудь рынке, при тех скудных ресурсах в валюте, имеющихся в стране, чтобы сделать некоторое количество бутылок, хотя бы под молоко для детей. Вы поймете, какие проблемы возникают с производством бутылок для пива, рома и всего того, что делается для этих продуктов, записанных в соглашениях, на основе товаров, прежде поступавших всегда. Могло быть некоторое отставание, переходившее с одного года на другой, но они поступали, и мы как-то обходились с тем, что имелось в наличии.

Теперь я перехожу ко второй части, где говорится о том, как был выполнен план поставок на 30 сентября, и затем добавлю кое-что в отношении других социалистических стран.

О том, что было выполнено на сентябрь. Как уже говорилось, на 1991 год были заключены соглашения о поставках советского экспорта на сумму 3 миллиарда 940 миллионов долларов — эта цифра была пересмотрена в середине года с согласия обеих сторон, чтобы ликвидировать долги, о которых не удалось достичь договоренности, (вследствие пересмотра цены на топливо), и новая цифра составила 3 миллиарда 363 миллионов долларов — в товарах, которые должна была получить Куба.

Поэтому я говорил, что иногда бывает немного сложно объяснить эти данные, потому что одно дело то, что подписывается в начале года — тогда сумма составила 3 миллиард 940 миллионов, затем надо следить за выполнением соглашения на протяжении года, на 31 мая, а потом увидеть, что происходит в середине и в конце года. Чтобы вы поняли, когда я говорю о долгах: тут дело в том, что, исходя из политики строгого выполнения обязательств в отношении СССР, мы в последние годы, когда сахара было недостаточно, покупали его на рынке, чтобы выполнять соглашение с СССР. Это политика была разработана несколько лет назад в качестве принципа, вопроса чести, но всегда по той или иной причине, даже имея сафры по 8 миллионов, сахара не хватало, нам надо было посылать в СССР 4 с лишним миллиона, да еще другие обязательства, и в этих случаях мы приобретали сахар, чтобы их выполнять, что создавало долги по сахару, их позже следовало выплачивать в сахаре, который гарантировала сама советская сторона. Когда этого нельзя было пересмотреть, то есть отсрочить, было необходимо отсылать определенное количество сахара, чтобы выплачивать эти долги. Таким образом вновь снижалась наша покупательная способность. И я упомянул о пересмотре в вопросе нефти, потому что по нефти, при той цене, какая существует на нее сейчас на мировом рынке, тоже пришлось кое-что пересмотреть, кое-что сократить; это не означало больше нефти, но означало меньшую стоимость тех 10 миллионов тонн, которые предстояло экспортировать.

Поэтому цифра, которая в начале года составляла 3 миллиарда 940 миллионов долларов, сократилась в середине года по этим двум вышеупомянутым причинам: выплата прошлых долгов, о реструктуризации которых нельзя было договориться, и потому поставки меньшего количества сахара именно затем, чтобы выплатить этот долг, и некоторое снижение цены на топливо. Поэтому из суммы в 3 миллиарда 940 миллионов — стоимости продукции, которую мы должны были получить — цифра сократилась до 3 миллиардов 363 миллионов.

Такие вещи происходят всегда, но когда их видишь на бумаге, они не понятны с полной ясностью, если их не объяснить вот так, как я постарался вам объяснить.

Если к 31 мая было отгружено товаров на сумму 710 миллионов долларов, то к концу сентября, то есть четыре месяца спустя, цифра достигла 1 миллиарда 305 миллионов долларов, что равнялось 38 % стоимости продуктов, которые следовало отгрузить на протяжении года; то есть когда прошло три четверти года, нами было получено 38 % продуктов. В первую очередь, до мая из 710 полученных миллионов 650 миллионов приходилось на топливо и только 60 миллионов на все остальное.

К 30 сентября из 1 миллиарда 305 миллионов — полученных или отгруженных — 985 миллионов пришлось на топливо; то есть 76 % общей стоимости отгруженных товаров. Почти все было топливом, а остальные поставки из основных продуктов, о которых мы здесь говорили, были минимальны.

Теперь я вкратце скажу и о них, поочередно.

До 30 сентября прошло 75 % года, и было получено 95 % всего топлива, какое мы должны были получить до этого числа. То есть по топливу на 30 сентября соглашения были выполнены достаточно хорошо. Невыполнение составило лишь 5 %, что равно нескольким сотням тысяч тонн. Таким образом, в конце этого месяца образовался дефицит в 400 000 тонн.

Я забыл упомянуть об одном показателе — к сентябрю по топливу было выполнено 95 % того, что указано в соглашении, и 71 % общего годового количества. Разницу составили эти уже упомянутые 400 000 тонн, они значительно скажутся на нашем хозяйстве, начиная с октября, особенно если учесть, что потребление уже было сокращено в этом году на 3 миллиона тонн. Так что к 3 миллионам тонн теперь добавляется то, что начало сокращаться в сентябре и что может сократиться в октябре, ноябре и декабре. Неизвестно пока, чего эта цифра достигнет. Но план с 10 миллионами тонн уже был достаточно напряженный, и потому теперешний дефицит делает ситуацию с топливом еще более напряженной.

Из зерновых, предназначенных для населения и для животных, и пшеничной муки было отгружено примерно 45 % от того, что назначено на этот год; то есть когда прошло 75 % года, получено 45 % того, что записано в протоколах, немного лучше.

Риса к 30 сентября получено 0 %, гороха — 50 %, неочищенного растительного масла до 30 сентября — 16 %, жиров 7 %, сгущенного молока — 11 %, сливочного масла — 47 %, мясных консервов — 18 %, порошкового молока — 22 %, свежей рыбы и рыбных консервов — 11 %. Удобрений — 16 %, серы — 0 %; пиломатериалов, после пересмотра цифры с 400 000 кубометров до 200 000 кубометров, получено 47 %. Я уже сказал вам, что раньше мы получали 500 000.

Я выше объяснил про пересмотры цифр, сделанные из-за долгов по сахару и снижения цены на нефть, но я должен добавить некоторые цифры, сниженные нами по сравнению с первоначальными договоренностями. Например, мы увидели, что соглашение по пиломатериалам выполняется так слабо, что мы сказали: хорошо, давайте снизим наполовину, а разница пусть поможет также выплатить эти вышеупомянутые долги по сахару, о которых не удавалось договориться. Поэтому поставки пиломатериалов были снижены с 400 000 кубометров до 200 000 кубометров, и из этих 200 000 кубометров мы получили 47 %.

Каустической соды — 0 %, кальцинированной соды — 0 %, целлюлозы — 0 %, бумаги и картона — 2 %, стального проката, также после пересмотра первоначальной цифры, которая сократилась с 550 000 до 350 000 тонн, было получено только 1,9 %.

Жести — 15 %, сала — 13,5 %, моющих средств — 0 %, мыла — 5 %, шин было отгружено 1,6 %. Из каждых 100 шин мы не получили и двух.

Синтетического каучука — 11 %, сажи — 0 %, хлопка и других текстильных продуктов — 0 %. Мы работали с некоторыми остававшимися у нас запасами хлопка.

Аммиака, после пересмотра первоначальной цифры с 100 000 до 70 000 тонн, было получено 54 %; цветных металлов и проката — 26 %, огнеупорного кирпича, я не упоминал его ранее, — 10 %. Этот кирпич предназначается для металлургических заводов, для цементных и многого другого.

Сельскохозяйственных машин, строительного и транспортного оборудования, которое, как я уже сказал, претерпело значительное сокращение, было отгружено 38 %; запасных частей для этого же оборудования — 10 %. Такая же ситуация с деталями электровозов, промышленного оборудования и другого производственного оборудования. Запасных частей для бытовых аппаратов — телевизоров, холодильников и так далее — 1,1 %; из каждых 100 долларов товаров было получено поставок на один доллар 10 центов. Чтобы не быть слишком многословным, я не хочу говорить о том, как все это отразилось на строящихся объектах экономического сотрудничества — их всего 84. Мы строим 84 объекта, некоторые имеют большую важность для развития страны: никелевый завод в Камариоке, тепловые электростанции, механические фабрики, атомная электростанция, нефтеочистительный завод и так далее; некоторые очень важные, другие средней важности, третьи меньшей важности; всего 84. Вся эта ситуация отразилась на поставках для этих объектов экономического сотрудничества.

Я говорю это, товарищи, не в качестве упрека или критики, я делаю это, чтобы предельно ясно объяснить делегатам реальную ситуацию. Я могу засвидетельствовать, какие усилия делались советской стороной, чтобы выполнить эти соглашения; усилия, приложенные советским руководством и правительством; но при хаосе и дезорганизации, какие создались в стране, задача получается очень сложной. Нам больно объяснять все это, но нельзя, чтобы народ этого не знал.

Я упомяну о некоторых дополнительных деталях, ведь ко всему этому надо добавить, что одновременно на нас крайне неблагоприятно повлияло крушение социалистического лагеря в Восточной Европе: практически исчезла торговля с этими странами, которым мы продавали сахар по преференциальным ценам и которые поставляли нам важные продукты для экономики страны и для народного потребления.

Только несколько примеров. У нас есть 22 000 тонн молочного порошка, полученного из ГДР, из него производилось около 220 миллионов литров молока, что равно почти пятимесячному обеспечению населения свежим молоком, тем, что продается не как сгущенное или концентрированное, или в виде сыра или йогурта, а как свежее молоко.

Этот молочный порошок, в силу соглашений и вложений, сделанных нами в ГДР, мы меняли на дрожжи торула, которые производили в нашей стране. Немцы вообще и немцы из ГДР имеют привычку потреблять много масла, поэтому у них также высочайший уровень холестерина и сердечных заболеваний; традиционно их привлекает не столько молоко, сколько масло, и при изготовлении масла у них получались побочные продукты молока, они не знали, что с ними делать, и использовали как корм для животных. Мы предложили им превращать эти остатки в молочный порошок и менять их на торулу, которую мы выпускали на наших заводах из патоки, поскольку кормить скот лучше торулой, в ней больше витаминов и минеральных солей; но торулу мы производили по очень экономичной цене, на тонну торулы идет несколько тонн патоки, а у нас 11 заводов. Мы произвели вложения в валюте, чтобы расширить эти фабрики, заключили соглашение на 10 лет о продаже тонны торулы за тонну порошкового молока, и когда произошло крушение и обе Германии объединились, вернее, ФРГ поглотила ГДР, все эти обязательства остались невыполненными, не были выполнены, и как следствие этого мы не получили 22 000 тонн порошкового молока, в то время как это был один из самых разумных и самых выгодных для нашей экономики товарообменов.

14 700 тонн замороженных цыплят, 60 000 тонн пшеницы и 2 500 тонн сыра, получаемых из Болгарии. Много сыра, потреблявшегося в пиццериях, поставлялось из Болгарии.

17 000 тонн сливочного масла мы получали из ГДР и Болгарии, это равно более чем трехмесячной норме, выдаваемой населению, я говорю о норме, я не говорю об использовании в промышленности, о потреблении общепита; 51 400 тонн солода мы получали из ГДР и Чехословакии для наших пивных заводов. Мы вышли из положения, достав немного тут, немного там некоторое количество солода, но проблема у нас не с солодом, проблема с бутылками, из-за кальцинированной соды.

Медицинское оборудование, пленки для рентгеновских аппаратов и лекарства на сумму 35 300 000 песо, которые мы получали из ГДР, Болгарии, Чехословакии, Румынии, Венгрии и Польши. То есть на протяжении 30 лет вся наша торговля, поставки были приспособлены к торговым соглашениям и к договорам, которые мы заключали с этими странами. Сельскохозяйственное оборудование на сумму 19 900 000 песо, которое поставляли ГДР, Польша и Румыния. Оборудование и запасные части для сахарной и для цементной промышленности на сумму 53 миллиона песо, которые поставляли ГДР, Чехословакия, Польша и Румыния; 285 городских автобусов, поступавших из Венгрии, страны, которая в 1989 году поставила 570 автобусов; мы получали из этих стран, помимо СССР, запасные части для транспорта, строительства, сельского хозяйства и производства электроэнергии на сумму 85 900 000 песо. К вышесказанному надо добавить важное сырье для промышленности, которое мы получали из этих стран, удобрения; калий для сельского хозяйства мы почти целиком получали из ГДР, определенное количество удобрений — из Болгарии и других стран.

После объединения ФРГ с бывшей территорией ГДР немецкое правительство решило в одностороннем порядке расторгнуть все межправительственные соглашения, действовавшие между Кубой и ГДР, что нанесло ущерб нашей экономике. Эти соглашения касались, например, комплексного развития сахарной промышленности; у нас были с ГДР соглашения: мы поставляли им оборудование, и они поставляли нам оборудование. Многостороннее соглашение о строительстве никелевого завода; они играли важную роль в строительстве никелевого завода в Камариоке. Промышленное развитие сельскохозяйственного производства и промышленная обработка цитрусовых; производство банановой целлюлозы; реконструкция фабрики по производству спирта на Кубе и поставки в бывшую ГДР спирта класса А; комплексное развитие для проведения геологической съемки в Камагуэе, Сьего-де-Авиле и Лас-Тунасе; ускоренное развитие науки и техники; межправительственный кредит для развития промышленности; двусторонние соглашения между родственными учреждениями в сфере науки и техники.

С другой стороны, североамериканская блокада продолжает полностью сохраняться — это и есть особый период в мирное время. Как вы знаете, страна готовилась к особому периоду в военное время, в условиях полной морской блокады, когда не будет поступать ничего: что делать, как сопротивляться, как защищаться, как справляться с подобной ситуацией. Никто не мог даже и представить себе, что однажды нам придется столкнуться с особым периодом в мирное время, а это именно то, о чем я вам рассказываю.

Один из самых уязвимых моментов у нас — это топливо. Топливо, как я уже сказал, чрезвычайно выросло в цене. Здесь мы говорили о преференциальных ценах на сахар, но ни один продукт в мире не имеет такой преференциальной цены, как нефть. Цены на нефть не имеют ничего общего с ее стоимостью, это просто монопольные цены. Я уже сказал, что они повысились в определённый момент с 14-15 долларов за тонну до более 200 долларов; сейчас цена немного ниже, но она очень высока.

В момент победы Революции наша страна потребляла 4 миллиона тонн нефти, и тогда тонна нефти покупалась за 15 % стоимости тонны сахара; то есть за одну тонну сахара можно было купить примерно 7 тонн нефти. По цене помойки, какой является так называемая мировая цена, за тонну сахара сегодня вы можете приобрести 1,4 тонны нефти, а в момент победы Революции это было почти 7 тонн.

Благодаря соглашениям с советской стороной, о которых мы говорили, и при нынешних ценах на нефть, мы за одну тонну сахара мы могли бы приобретать от 5 до 6 тонн нефти, не столько, сколько в начале Революции на так называемых мировых рынках, но вполне разумное количество нефти за тонну сахара, из-за взлета цены, из-за монопольной ситуации с нефтью, которая сейчас является самым дорогим продуктом в мире, имеющим самые высокие цены. В то время это были 4 миллиона тонн нефти, населения было намного меньше; 50 % домов не имело электричества, и 50 % тех домов, что имели электричество, потребляли половину того объема электричества, какое потребляют сегодня.

Естественно, что исходя из наших экономических отношений с социалистическим лагерем в условиях североамериканской блокады и на основе пятилетних договоров и перспективных планов скоординированного развития, рассчитанных на двадцать лет, мы на этой базе разрабатывали наши планы экономического и социального развития, что очень помогло нам выдержать империалистическую блокаду. И таким образом, население выросло с шести с половиной миллионов до одиннадцати, количество электрифицированных жилищ возросло до 90 с лишним процентов, а потребление электричества на одно жилище увеличилось вдвое.

Все наши планы экономического и социального развития были созданы, как я уже говорил, опираясь на наши великолепные экономические отношения с социалистическими странами. Потребление нефти возросло до 13 миллионов, уже стало необходимым резко сократить его до 10 миллионов, но лампочки не погасли; сокращения продолжаются.

Никто не знает, на какой объем топлива можно будет рассчитывать в будущем году, какова будет цена на наш сахар, и будет ли вообще СССР в состоянии экспортировать нефть. Мы знаем, что им нужен наш сахар, но будут ли они в состоянии экспортировать? Кто будет экспортировать: СССР, республики? Какую цену заплатят они за сахар? Захотят дать цену сахарной помойки? С какими предприятиями нужно будет договариваться? Все это проблемы сложные и неизвестные. Поэтому я говорю вам, что наше самое слабое место — это топливо.

Ни один день и ни один год не были потеряны в нашей стране при поиске топлива, были пробурены тысячи и тысячи скважин, не в море, потому что у нас не было ни технологии, ни оборудования, ни ресурсов — у советских их тоже не было — для разработок в море; но на суше, там, где геологические условия обещали наилучшие перспективы, велась напряженная работа, и удалось получить определенные объемы нефти, хоть и далеко недостаточные для удовлетворения нужд страны. У нас нет больших запасов гидроэнергии или запасов угля, поэтому энергетическая проблема является самой сложной нашей проблемой.

Перед лицом всех этих возникающих проблем мы уже два года назад начали разрабатывать планы, напряженно работать; более двух лет назад, и как доказательство реализма, как доказательство предвидения, дальновидности, мы говорили об этих проблемах. 26 июля я сказал, что если социалистический лагерь исчезнет, мы все равно будем защищать социализм, и что если в СССР случится гражданская война — то, чего мы не ожидали или, лучше сказать, не желали, — если СССР распадется, то даже в этих невероятных условиях мы будем продолжать защищать социализм.

С тех пор и до сегодняшнего дня прошли два года и три месяца. Возможно, некоторые тогда удивились: как это СССР может распасться, это как если бы мы сказали, что однажды утром не взойдет солнце — такая крепкая страна, такое могущественное, такое сильное государство, прошедшее такие трудные испытания. Кое-кто мог подумать, что это нам кажется, что все это фантазии. Но именно сейчас настал тот момент, когда, к несчастью, это практически произошло. Мы стоим сейчас перед этими исключительными обстоятельствами. Что привело меня к мысли о том, что это могло случиться? События, тенденции, развитие которых мы видели в Советском Союзе.

Из принципа, из уважения никто не вмешивается во внутренние дела других стран. Именно поэтому мы строго проводили политику уважения в отношении того, что делает каждая страна, точно так же требуя уважения в отношении всего, что делает наша. Мы не вмешивались во внутренние дела Советского Союза, несмотря на то, что имели свое мнение, мы были в высшей степени уважительны; к тому же то, о чем говорилось вначале, не вызывало возражений: это было совершенствование социализма. Кто же может быть против идеи совершенствования социализма, ведь мы каждый день боремся за это, каждый день мы говорим об одной и той же проблеме, мы сами гораздо раньше, чем там заговорили о «перестройке», начали говорить об исправлении ошибок: действительно, это было на III съезде.

Через несколько месяцев мы стали говорить об этом еще более ясно и категорично, когда знаменитое слово «перестройка» еще даже не упоминалось; мы уже отдавали себе отчет в том, что были совершены ошибки, которые следовало исправить; что нужно было искать решение этих проблем, бороться с негативными тенденциями, искать решение старых и новых проблем. Мы поняли, что часть наших проблем явилась следствием копирования опыта социалистических стран, так как они были первыми и завоевали огромный престиж. Не все там было плохо, разумеется, было бы несправедливо утверждать обратное. Всегда есть полезный опыт во многих областях, который может быть использован, но, к несчастью, в нашей стране поддались тенденции механического копирования; все, что шло оттуда, было священно, все, что шло оттуда, не подвергалось сомнению, все, что было написано в такой-то книжке, не могло оспариваться. Эта тенденция развилась с заметной силой, и я говорю это искренне, к немалому неудовольствию отдельных наших соотечественников.

Такова была тенденция, а тенденции — это тенденции. Это была дружественная страна, солидарная с нами страна, страна, так много сделавшая для нас, страна, которой мы были благодарны, страна, имеющая столько заслуг в борьбе против врага, стоящего у ворот нашей страны, преследующего нас, установившего блокаду, в борьбе против империалистической идеологии, против их грязной пропаганды, против их отвратительной общественной, идеологической и прочей системы — и развилась тенденция к противоположной крайности, а именно к идеализации всего, что исходило от социалистических стран; в определенные моменты и при исправлении других ошибок был скопирован опыт социалистических стран.

Хоть и с некоторым опозданием, но мы поняли, что нужно было многое исправить — для того чтобы усовершенствовать социализм, не отказываясь от него. Совершенствование социализма ни в коем случае не может означать отказ от всего того замечательного, что он принес нашей стране, народам и всему миру. Но мы первые отдали себе отчет в необходимости исправлений.

Тогда в СССР говорилось о совершенствовании социализма, говорилось об ускоренном применении достижений науки и техники, что является бесспорным, необходимым и нужным, и особенно в борьбе против империализма, его исторических экономических ресурсов, его технологии; потому что, как я уже сказал, они после Второй мировой войны собрали всё золото мира, их промышленность осталась нетронутой, в то время как промышленность Советского Союза была полностью разрушена. Социализм развивается в самых отсталых странах Европы, в сельскохозяйственных странах, а не в самых промышленно развитых странах.

Говорилось о борьбе с нетрудовыми доходами; это отлично, и мы также должны бороться против любого проявления спекуляции, воровства, незаконного обогащения, это мне казалось прекрасным.

Борьба против алкоголизма нам также казалась прекрасной, особенно в той стране, где люди пили раза в три больше обычного; конечно, принимаю во внимание холод и все такое, но иногда пьяные ходили по улицам, все это нам казалось в высшей степени поучительным.

У нас была возможность познакомиться с некоторыми из идей и концепций этого первого этапа, и они были прекрасны, хороши.

Я помню, как отмечалась 70-я годовщина Октябрьской революции, где присутствовала кубинская делегация, которую я возглавлял. Там было собрание представителей стран — членов СЭВ, очень откровенный «круглый стол», мы говорили на разные темы, касающиеся СЭВ, я даже высказался очень ясно по вопросу Олимпийских игр: нельзя подводить Корейскую Народно-Демократическую Республику — если уж не поехали в Лос-Анджелес, то почему нужно ехать в Южную Корею, которая была базой янки, в которой каждый день проводились жестокие репрессии? Я говорил не о том, чтобы отменить Олимпийские игры или не участвовать в Олимпийских играх, а о том, чтобы найти более приличный подход: так, чтобы могла участвовать Корейская Народно-Демократическая Республика, и именно тогда я предложил формулу поделить Олимпийские игры между двумя странами. Все, что я высказал, было воспринято с интересом и вниманием.

У меня также была возможность рассказать о нашем процессе ректификации и о нашем горьком опыте с Системой экономического управления и планирования[XX], примененной здесь и по большей части скопированной у социалистических стран, и я имел возможность предупредить их о том, чтобы они не давали увлечь себя таким течениям, избегали повторения нашего опыта в том многом, что было у нас и о чем я не хочу говорить снова, потому что это было бы очень долго. Я сказал там об этом с большой откровенностью. Я посоветовал им: «Старайтесь избегать в дальнейшем этого пути, избегать отчуждения людей и получения негативных результатов». Меня выслушали с огромным интересом, и, говоря по правде, многие из них потом мне говорили: «Знаете, именно так было и у нас». Когда я объяснял им, что строительные объекты не завершались, когда я объяснял им, что план стремились выполнить по стоимости, а не по ассортименту, когда я объяснял им, что предприятия, которые должны были выпускать запчасти, выпускали 50 наиболее выгодных для них, а других не выпускали, и всё в таком духе, некоторые сказали мне с большой откровенностью: «Знаете, именно так было и у нас».

Я выполнил свой исторический долг, предупредив их, чтобы они не поддавались этим тенденциям; то есть, чтобы они не поддавались искушению копировать капитализм, и в этом случае мои слова были выслушаны с большим вниманием. Существуют документы, изложения, более чем изложения, почти стенографические записи, потому что там было очень сложно делать звукозаписи, хотя была официальная звукозапись, и позже — с учетом переводов, языков и расстояний — она была восстановлена, потом я видел темы, которые мы обсуждали на том совещании СЭВ в 1987 году. Но никто и отдаленно не говорил о капитализме, никто не говорил о построении капитализма, о возврате к капитализму и о разрушении социализма. В то время об этом не говорилось ни слова, это казалось совершенно невообразимым; однако сейчас мы стоим перед тем, что случилось.

Я говорил вам, что два года и три месяца назад, 26 июля, я ясно сказал об этом, рискуя быть непонятым, рискуя быть плохо интерпретированным там, в этих странах, рискуя быть очень плохо интерпретированным в СССР в 1989 году, когда кто угодно мог сказать: что это за бред — говорить, что здесь может начаться гражданская война и что однажды СССР может распасться?

Дело в том, что когда я видел развивавшиеся тенденции, когда я видел, что рушится авторитет партии, когда я видел, что рушится авторитет государства, когда я видел, что очерняется история СССР и что это не имеет ничего общего с исторической критикой, которой можно подвергнуть любой период (это необходимо делать, человек всегда должен будет это делать, критиковать сделанные ошибки, которых можно или нельзя было избежать и которые, бесспорно, были совершены; но одно дело — критиковать ошибки, и совсем другое — очернять историю страны). Страна не может существовать без истории, это как если бы мы очернили историю нашей страны с того момента, как она восстала против испанцев, потому что восстание против царя и против феодализма было эквивалентно в нашей истории восстанию против рабства и против испанского колониального владычества; когда я увидел, что такие тенденции набирают силу — подрыв авторитета партии, подрыв авторитета государства и очернение истории страны, — я сразу же понял, что это будет иметь трагические последствия для этого великого государства, для этой великой нации, для этой великой страны, которой все мы глубоко восхищались и восхищаемся, к которой мы чувствовали и чувствуем глубокую благодарность.

Достаточно рано я понял ошибки в политике Советского Союза, в разные моменты, с тех пор, как я стал проникаться политическим сознанием, однако, я думаю, что ни одна страна не сделала большего за такое же время, ни одна страна не совершила больших подвигов за такой короткий отрезок времени, и ни одной стране человечество не благодарно настолько, насколько оно должно быть благодарно Советскому Союзу. Он был первым социалистическим государством, которое, к тому же, формируется в такой момент, когда казалось невозможным возникновение одного социалистического государства, согласно теории, предполагавшей одновременную революцию в остальных развитых странах Европы. После Первой мировой войны подобная революция не произошла; реакционные силы были умелы, умны, сильны, империалистические страны поддержали реакцию, и СССР был вынужден строить первое социалистическое государство в условиях изоляции и блокады.

Подвиги, совершенные народами Советского Союза, не имеют параллелей в истории: сначала их борьба за завоевание власти рабочих и крестьян, борьба против интервенции — страна, эта огромная страна превратилась почти в ничто, но они смогли собрать силы, сражаться и разбить интервентов; необходимость начать строительство социализма в одной стране при полной изоляции, блокаде и в условиях голода; ускоренная индустриализация страны, явившаяся одним из величайших подвигов в истории; их сопротивление фашистскому нашествию: это было единственное государство, которое действительно сопротивлялось, остальные рухнули, как карточный домик, за считанные недели. Эта страна сопротивлялась и сопротивлялась несмотря на то, что была захвачена врасплох — это, однако, было абсурдом, потому что нужно было, в самом деле, витать в облаках, нужно было следовать догматическим критериям, жестким, негибким схемам и абсурдной логике, чтобы думать, что нацисты не нападут на Советский Союз.

Нацисты смогли сконцентрировать миллионы человек и напасть внезапно, войска СССР были на отдыхе, в отпусках, все самолеты находились на земле; это было одной из огромных ошибок — допустить, чтобы нападение нацистов захватило их врасплох, не находиться в состоянии наивысшей готовности, чтобы соединения были рассредоточены, разведены по лагерям, нет, нет. Если бы этого не случилось, немцы не дошли бы до Москвы, даже до Смоленска, война закончилась бы гораздо раньше, и кто знает, как.

Я говорю это, потому что осознаю, что были совершены огромные военные, политические, социальные и всякие другие ошибки; насильственная коллективизация в тот момент, когда стало ясно, что мелкое сельскохозяйственное производство не могло решить проблем и были предприняты поспешные, ранящие шаги — репрессии, превышение власти. Все это имело место, все это можно проанализировать и подвергнуть критике; но совершенные этими народами подвиги, проявленный героизм, услуги, оказанные всему миру, борьба против интервенции, промышленное развитие страны, борьба с фашизмом, новое восстановление страны и, в ходе той войны, перемещение промышленности в тыл за считанные недели, за несколько месяцев, когда станки перевозились в пустынные места, устанавливались на снегу, и когда фабрики начинали выпускать продукцию под открытым небом для того, чтобы в результате производить больше танков, самолетов и пушек, чем производил враг; я считаю, что это подвиг, подобного которому не знает история, и этот подвиг был совершен под руководством коммунистической партии, этот подвиг был вдохновлен идеями Ленина и доказывает, на что способна социальная революция, руководимая партией, которая сегодня не существует, которая была распущена.

То есть каковы бы ни были ошибки, построение социализма и достигнутые Советским Союзом успехи — это один из величайших подвигов истории; и жертвы, принесенные Советским Союзом, — это одни из самых больших жертв в истории. Советские люди стали одними из самых больших героев в истории, и их успехи действительно были внушительны.

Дважды разрушенный менее чем за двадцать лет, построенный и восстановленный в кратчайший исторический период, и то, чего достиг СССР за двадцать лет, между 1965 и 1985 годами, не имеет прецедентов: он вышел на первое место в мире по производству нефти, доведя ее добычу в безлюдных землях до более чем 630 миллионов тонн в год; он — самый крупный в мире производитель цемента; самый крупный или один из самых крупных в мире производителей удобрений; самый крупный в мире производитель стали; самый крупный в мире производитель газа — 700 миллиардов кубометров; огромное количество древесины, угля, всевозможных продуктов, страна огромных ресурсов. В течение двадцати послевоенных лет, в первые годы они восстановили хозяйство и в последующие годы достигли этого высокого уровня, вплоть до 1985 года. Завоевали космос, достигли ядерного паритета.

Страна, построившая наибольшие в мире по протяженности нефте- и газопроводы, страна, поднявшая производство зерна и зерновых до более чем 200 миллионов тонн, хотя там не полностью применялись достижения науки и техники и имелось много проблем в организации хранения, в использовании самых продуктивных семян, в применении пестицидов, удобрений и так далее.

Мы не можем ни на минуту недооценивать огромные достижения советского народа.

Бесспорно, были отставания в применении достижений науки и техники, невнимание к применению на практике результатов исследований. Проводилось много исследований, но их применение на практике не может быть спонтанным, оно должно быть результатом работы партии и правительства, как это делаем мы с наукой и техникой. Они невнимательно относились к этому, например, производили мотор, который мог бы быть эффективным, но на него шло в три раза больше стали, чем на мотор хорошей конструкции и более современный; они расходовали в два или в три раза больше горючего, чем должен расходовать определенный мотор. Нам это известно по грузовикам ЗИЛ-130, у которых на семь-восемь километров идет один галлон; это, практически, были моторы для потребления лишнего горючего.

Идея перехода от экстенсивной экономики к интенсивной была прекрасной идеей — чтобы экономика СССР больше не развивалась за счет применения большей рабочей силы, потому что она уже развилась за счет новых фабрик и большей рабочей силы, но росла бы и развивалась за счет интенсификации: достигать большей производительности за счет применения гораздо более продуктивной техники и процессов производства.

Это были первые идеи, выдвинутые ради совершенствования социализма, и они были полностью осуществимы, полностью применимы; но я сказал бы, что они совершенно неосуществимы, если подорвать авторитет партии, государства и очернить историю страны; это верный путь к дезорганизации и хаосу в любой стране. Но многие из этих идей были бесспорны, не вызывали возражений.

К несчастью, мы видели развитие событий, вызвавших большую эйфорию у империализма и капитализма, которые в настоящий момент считают себя практически хозяевами мира.

Я говорил вам, что мы рано, как только стали различать эту тенденцию, начали работать, ускорять осуществление первоочередных планов наряду с процессом исправления ошибок — уже на основе собственных идей, собственных концепций, и именно так мы разработали планы, опирающиеся главным образом на развитие производства продуктов питания, на развитие научных исследований и срочное применение этих исследований на практике, на развитие биотехнологической промышленности, фармацевтики и производства медицинского оборудования и на развитие туризма, представлявшего собой природный ресурс, на который мы можем рассчитывать. Мы начали работу над всеми этими программами действительно в полную силу, конечно, еще не представляя себе, с какой быстротой будет ухудшаться ситуация в социалистических странах и в СССР.

Все это накладывает на нас ту ответственность, о которой я говорил сегодня утром: принять колоссальный вызов, который несут изменившиеся обстоятельства. И в этот кратчайший период сделано немало: восстановлен гидропотенциал, ведутся ускоренные работы по применению новых методов, за этот короткий период создана 201 бригада, работающая на дренаже и орошении участков, они могут подготавливать 100 000 гектаров в год. Вот некоторые примеры: возобновилась работа микробригад, возникли коллективы, способные совершать подвиги, подобные этому, в кратчайший срок, разработана целая программа ускоренного производства продуктов питания, земли были переориентированы под другие культуры, расширены районы орошаемых земель; обновилась и чрезвычайно укрепилась промышленность по производству стройматериалов, так как это одна из отраслей промышленности, являющихся базой для развития в целом; началась разработка проектов и строительство большого числа отелей, ускорились научные исследования и с большой быстротой началось строительство исследовательских центров и биотехнологических фабрик, фармацевтической промышленности, фабрик медицинского оборудования. Все эти программы получили заметное ускорение и поддерживают заметное ускорение.

К сожалению, несмотря на объяснения по радио, по телевидению, не все понимают, что такое продовольственная программа.

Я могу рассказать вам об усилиях, которые делаются в столице во избежание того, чтобы провинции должны были снабжать Гавану, о программе самообеспечения города. В Гавану привозили маниоку из Банеса, что неподалеку от Гуардалаваки, в провинции Ольгин, даже оттуда везли маниоку. Вы представляете себе, что значит выкапывать маниоку в этой сухой почве Банеса и доставлять ее в Гавану в грузовиках, когда маниока не может находиться более 24-48 часов при температуре окружающей среды? В Гаване утратили традицию сажать маниоку и бататы.

Применение техники «микроджет»[XXI] является серьезной революцией: у нас уже есть кабальерии, каждая из которых обещает принести более 30 000 центнеров. В провинции Гавана 750 кабальерий[XXII] сахарного тростника были переданы под производство корнеплодов и овощей, чтобы ее не должны были снабжать другие провинции. Вы представляете себе — везти бананы из Ольгина в Гавану? Если бы вы мне сказали, что на Гавану обрушился циклон — тогда ладно, нужно завозить бананы и другие продукты откуда угодно, но в нормальных условиях?

В Гаване 500 кабальерий «фруктовых» бананов выращивают по системе «микроджет», и это не считая остальных видов бананов и других засеваемых культур[XXIII]. Мы имеем, действительно, великолепные перспективы, но с момента посадки банановой плантации и до того момента, когда она даст первую гроздь, проходит год; сейчас мы получаем некоторые за 10 месяцев.

Не хватало семян маниоки для посадок; весной пришлось завозить в Гавану семена из других провинций. Сейчас мы располагаем 350 кабальериями для посадок маниоки в период от сентября до февраля. Не было семян бататов, не было ничего.

В этом процессе исправления ошибок нужно было исправлять многое, но это займет время, даже если работа ведется быстро, это вопрос не одного дня.

В провинции Гавана было построено около шестидесяти сельскохозяйственных лагерей в считанные недели. Когда начался этот год, лагеря еще не были закончены, а в настоящий момент есть уже более шестидесяти законченных лагерей; более 200 000 гаванцев побывали на сельскохозяйственных работах для столицы, гаванцы-горожане, независимо от коллективов. Сейчас работают 30 коллективов, и работают хорошо. То есть осуществление продовольственной программы не останавливалось ни на минуту ни в одной провинции.

Я думаю, что сантьягцы могут подтвердить, какие усилия прилагают они к выполнению продовольственной программы, потому что в интервью, которое дал Ласо два дня назад газете «Гранма», представлены все данные о том, что они сделали: сколько они произвели овощей — 600 000 центнеров, сколько произведут уже в этом году — почти миллион, к чему думают прийти в будущем — к 4 миллионам, на скольких кабальериях, имея 1 000 поливных кабальерий. Они искали землю под бананы в Лагуна-Бланке, в Сан-Луисе, в двадцати местах; уже засеяно почти сто кабальерий по системе «микроджет» и «фрегат»[XXIV]; они получили 200 кабальерий земли в Сьего-де-Авиле и посылают людей сажать картофель, сажать бананы и овощи, потому что в провинции Сантьяго гористая местность, там нет достаточного количества подходящей земли, а они поставили перед собой героическую задачу обеспечить себя овощами. И дело продвигается, заметна работа, сделанная лишь за два года: создание систем гидропоники, их продуктивность, новые методы, применяемые на этих системах, потому что мы делаем именно то, что нужно делать: применяем самые передовые методы в решении этих проблем.

Так какого же чуда просят от нас? Какого чуда требуют от нас, от партии, от коммунистов, от правительства, от народа, от крестьян, от членов кооперативов, от сельскохозяйственных рабочих? Настоящего чуда, и нам не остается ничего другого, как совершить его. От нас просят производить больше молока и больше мяса без кормов и без удобрений, и мы просто-напросто должны это сделать. От нас просят производить больше риса, больше сахарного тростника, больше овощей без удобрений, часто без гербицидов, и нам надо ухитриться сделать это. Поэтому прежде всего мы обращаемся к науке; мы обращаемся, например, к системе рационального выпаса, мы в нашей стране уже ввели его, используя проволочную изгородь, сейчас мы вводим электрические изгороди для применения системы «Вуазан», системы рационального выпаса, усовершенствованной одним бразильским ученым, который посвятил многие годы изучению этой системы, практически удваивающей продуктивность пастбищ, когда сам скот превращается в удобрителя почвы навозом, и, самое главное, удваивает производство подножного корма. Ведется создание более 4 000 рациональных пастбищ, не только на фермах крупного рогатого скота, но также и на фермах молодняка, телят, нагульного скота. Это серьезная работа, было необходимо найти десять миллионов долларов на все, что требовалось: на провода для электрических изгородей, на гальванизацию электрической изгороди, на мельницы, которые перерабатывают сахарный тростник в корма с помощью водоросли ламинарии — это результат усилий одного из наших научно-исследовательских центров: сахарный тростник можно превратить в корма посредством процесса ферментации, за короткое время и даже в непромышленных условиях, добавляя некоторые минеральные соли и некоторое количество мочевины, за сутки можно получить корма для скота с 13 %, 14 % и 15 % протеинов; таким образом, мы можем превратить сахарный тростник в корм для скота, взамен кукурузы, зерна, сои. К сожалению, куры не могут питаться водорослями, лишь в малом количестве, потому что их органы пищеварения не такие, как у рогатого скота… На оборудование, которое надо добавить к электрической изгороди, на необходимые компоненты для выработки электричества с помощи ветра или вручную, если мы останемся без электричества, на запасы протеина бобовых, глициниевых или акациевых, получая семена и умножая их как можно скорее, чтобы наши фермы располагали запасами протеинов и могли заменить протеины, отсутствующие в этих кормах, которые не поступают и которые невозможно приобрести.

Надо направить немногие корма, которыми мы располагаем, в первую очередь, на производство яиц, возросшее в этом году, и во-вторых, на производство птицы. Важно применение патоки, то есть сахарного тростника и его производных, при откорме свиней протеиновым медом, мы используем эти одиннадцать имеющихся в стране заводов, которые производят торулу, и развиваем новые методы.

Есть способы решения этих проблем; разумеется, не за один день. Даже при работе с максимальным напряжением, при самоотверженной работе это займет время.

Было одомашнено около 100 000 волов и нужно быстро одомашнить еще 100 000, мы не можем их съесть, они становятся нашим горючим, нашими тракторами, нашими рабочими инструментами, не только чтобы пахать там, где невозможно использовать трактор, потому что неизвестно, каким горючим мы будем располагать, но чтобы обрабатывать почву и выполнять задачи, которые тракторы не могут выполнить в сезон дождей, ведь вол — это нечто большее, чем заменитель горючего, он умножает производительность труда, когда один человек может выполнить работу восьми или десяти, работая между бороздами, куда трактор не может пройти, он все разворотит, особенно когда сезон дождей.

Мы должны предвидеть недостаток горючего, что делать в такой ситуации, как нынешняя, и на что использовать то немногое горючее, которым мы располагаем.

Бесспорно, уборка сахарного тростника должна оставаться механизированной, потому что для ручной уборки сахарного тростника понадобилось бы 350 000 человек, как это было в 1970 году; сегодня на ней занято 50 000. В самом деле, размещение, одежда, обувь, мачете, продукты для 300 000 рабочих — это цифра впечатляющая, нужно постараться, чтобы с тем немногим горючим, которое удастся достать, комбайны продолжали бы работу.

Заготовительные центры рассчитаны на определенную механизацию, от которой нельзя отказаться; потому что сейчас у нас уж нет того подъемного крана, к которому подъезжала повозка, запряженная волами, что везла сахарный тростник; сегодня это заготовительные пункты, их гораздо меньше, расстояние больше, и оборудование уже другое.

То есть, в сущности, речь идет об использовании науки и техники для разворачивания нашей продовольственной программы. Действительно, при огромной нехватке удобрений мы не смогли удобрить весь сахарный тростник, десятки тысяч кабальерий сахарного тростника не удалось удобрить. И имеющиеся удобрения — как оптимально использовать их для риса, корнеплодов, овощей, культур этого типа, которые не могут обойтись без удобрений? На выпасах — решить проблему с рациональными пастбищами и электрической изгородью. И все же задача осуществлять продовольственную программу без кормов и удобрений или с минимумом кормов и с минимумом удобрений продолжает оставаться для нас главной задачей. Именно там проявляются наше воображение, наш ум, наша способность применять передовые достижения науки и техники и использовать сахарный тростник как сырье для кормов; так мы и делаем, именно благодаря научным исследованиям, он может заменить почти полностью корма для скота, часть кормов для свиней и некоторую часть — для птицы.

Не хочу быть многословным и поэтому постараюсь не вдаваться в подробности, говоря о каждой из тех мер, которые мы принимаем.

Чтобы совершить это чудо, мы построили фабрики по выпуску шлангов и систем орошения «микроджет»; даже двойной мощности, на случай, если придет циклон и все опустошит, тогда придется снова устанавливать шланги и снова в короткий срок восстанавливать производство, потому что эти плантации сохраняются 10, 15, 20 лет. Циклон может разметать шланги, повалить растения, но не может уничтожить плантацию или унести подземные трубы.

Мы также применяем локальное орошение на плантациях цитрусовых для повышения их продуктивности. Везде, где есть возможность применять достижения науки и техники, мы их применяем. Это для нас единственный путь в сложившихся обстоятельствах, в этот особый период и в этой смутной ситуации, когда неизвестно, сколько тонн нефти мы будем иметь в будущем году, мы не знаем, будет ли их девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре. По причинам, которые я изложил, проблема сахара не является лишь проблемой уже установленных рынков, это также проблема цен, какая цена будет получена за этот сахар, и проблема в том, сколько тонн нефти сегодня можно купить за одну тонну сахара.

За десять миллионов тонн нефти, по ценам мировой помойки, пришлось бы отдать весь сахар в стране, и даже так нельзя было бы купить 10 миллионов тонн нефти, а нам нужна не только нефть; на наш сахар, на наш никель, на наши цитрусовые, на наши продукты экспорта нам надо приобретать другие продукты, которые нельзя производить в нашей стране, лекарства и некоторые виды сырья, которыми мы были обеспечены на протяжении тридцати лет развития экономических отношений с социалистическим лагерем, с тем лагерем, что так постыдно развалился к удовольствию, к радости, к восторгу и торжеству империалистов, но отнюдь не нашему.

В научной области, в области биотехнологий, в фармацевтической промышленности мы добиваемся чрезвычайных успехов. Это та тема, на которую мы не распространяемся, потому что не хотим открывать все наши карты; но я могу вам сказать, например, что как только стало известно о существовании противоменингитной вакцины типа В, янки повсюду повели против нее войну, они прилагали огромные усилия и раздавали обещания с тем, чтобы мы не могли продавать нашу противоменингитную вакцину.

Здесь, среди делегатов съезда и членов комиссии находится товарищ Кончита, Консепсьон Кампа[XXV], которая руководила группой, разработавшей эту вакцину — единственную в мире — против болезни, от которой страдают многие страны, вакцину, являющуюся важным источником доходов для нашей страны. Какие сражения вынуждена была она давать там, на рынках, на международных совещаниях, во Всемирной организации здравоохранения, на конгрессах! Какие сражения должна была она давать и какие сражения выиграли они — она и другие товарищи из института «Финлей», как называется сегодня Центр исследований и производства противоменингитных и других вакцин, который уже стал источником важных доходов для страны, источником новых доходов!

Были получены такие препараты, как стрептокиназа, которая останавливает инфаркт в течение шести часов с момента, как он произошел, и не только останавливает инфаркт, но и предотвращает некроз сердечных мышц и восстанавливает кровообращение в пораженной зоне. Мы уже начали производить ее для нашего населения, уже получены первые партии, совсем недавно, но мы уже произвели несколько тысяч партий из тех, что необходимы нашей стране.

К сожалению, если человек внезапно умирает, препарат не действует. Мы изучаем его эффективность в течение восьми, десяти и даже двадцати четырех часов; но для первых шести часов она проверена и доказана медиками. Если вы посмотрите видеозапись, то увидите, как белая, пораженная инфарктом зона восстанавливает свои функции, и становятся видны артерии и кровообращение в артериях. Мы сегодня являемся единственной страной в мире, производящей этот препарат посредством генной инженерии, он рекомбинантный, другие же являются естественными продуктами и не имеют такой эффективности. Другие подобные препараты стоят в пять раз дороже этого. Мы имеем вакцину против гепатита В, мы являемся одной из немногих стран в мире, где она уже есть, и готовы начать ее производство.

Фактор эпидермального роста для лечения ожогов, для кожи, много для чего — также очень дорогой препарат, технологией производства которого мы владеем; он вышел из наших исследовательских центров, хотя мы не являемся единственными, есть еще одно предприятие в мире, которое его выпускает.

Один из самых примечательных и самых последних разработанных нами препаратов, в отношении которого мы выполнили все медицинские протокольные формальности и так далее. Этот препарат вскоре также начнут распространять среди населения, во всех больницах, прямо в этом месяце; уже начали со столицы, он продается также в отелях, в туристических центрах и является, в самом деле, многообещающим препаратом, препаратом, в котором нуждаются, по нашим подсчетам, сотни тысяч человек (а мы являемся единственной в мире стране, где он есть) — он имеет отношение к холестерину, к давлению, ко всему, что оказывает влияние на кровообращение: расширение вен, все проблемы кровообращения в общем. Я, в сущности, не хочу слишком его пропагандировать, но если уж нам пришлось говорить о кое-каких неприятных вещах, хотелось бы сказать и о кое-чем приятном. И мы не только создали этот препарат, мы создали производственные мощи для удовлетворения любых потребностей. В настоящий момент ведется строительство более двадцати объектов медико-фармацевтической промышленности, биотехнологии и исследовательских центров, более двадцати объектов, и мы модернизируем всю промышленность; в области биотехнологии, фармацевтической промышленности и медицинского оборудования ведется колоссальная, впечатляющая работа, и все эти препараты уже начинают выпускаться.

Фактор роста уже используется при ожогах. Я помню, когда у нас его еще было очень мало, мы послали его детям в Советском Союзе, потерпевшим аварию в поезде, который проходил по полю, где выходил на поверхность газ[7].

Мы производим интерферон, уже сейчас экспортируем интерферон на несколько миллионов долларов, мы его экспортируем, и открывается огромное поле деятельности, требующее минимум времени и максимум работы. Мы делаем это без большой огласки, потому что не хотим предупреждать врага заранее, чтобы таким образом помешать его планам блокады, его намерениям помешать любой нашей коммерческой деятельности в этой области. Но я могу вас заверить, что в области биотехнологии, фармацевтической промышленности и производстве медицинского оборудования у нас огромные перспективы, и придет день, когда на этом мы сможем зарабатывать гораздо больше, чем на сахаре. Этим я все сказал.

Наше развитие идет в том ритме, о каком я говорил, и ежегодно мы строим тысячи и тысячи помещений для международного туризма. Достаточно сказать, что в этом году туризм принесет около 400 миллионов долларов дохода, включая прямые поступления от туристических учреждений и косвенные поступления от других учреждений, и в 1992 году мы надеемся достигнуть цифры примерно 600 миллионов долларов. Рост доходов от туризма заметен, и очень важно, чтобы люди понимали, насколько туризм необходим для страны, хотя бы это и вынуждало нас идти на некоторые жертвы. Мы хотели бы [сами] уже теперь пользоваться всеми отелями, но речь идет о том, чтобы спасти родину, Революцию и социализм, и мы нуждаемся в этих ресурсах при той ситуации, о которой я вам рассказывал. Мы будем продолжать выполнение этой задачи.

Но мы работаем не только в этих областях, мы работаем во многих других областях с целью увеличения экспорта и поиска доходов, в которых нуждается страна.

Работают не только ученые, работают инженеры, тысячи, десятки тысяч инженеров, техников, рационализаторов. В конце года у нас будет национальный форум, который станет ежегодным, и на него уже представлено более 30 000 докладов. Надо видеть, что значит, когда народная смекалка усиленно ищет решение проблем, это является одним из наших ресурсов.

Дело в том, что страна располагает сейчас тем, чем раньше не располагала, мы уже не неграмотный народ 1959 года, мы — народ с сотнями тысяч специалистов, окончивших высшие и средние специальные технические учебные заведения, и с высочайшим уровнем образования. Нужно видеть, какие люди обслуживают наши отели; ни одна страна «третьего мира» не имеет для обслуживания отелей такого персонала, как у нас, персонала с таким образованием, с такой подготовкой, не имеет такого сервиса, какой они могут предложить. Я видел это, вчера я посетил этот отель[XXVI]. Какой уровень образования имеют 300 работников этого отеля, какой уровень образования! Для всего этого необходимо понимание, глубокое понимание.

Что касается туризма, я говорил вам, например, что иногда, когда мы открываем какой-нибудь отель, который предназначен в основном для иностранного туризма, некоторые считают, что у них что-то отняли; у них ничего не отняли, там получают средства, чтобы решать другие наши проблемы. Но мы стараемся, по мере возможностей, в тех отелях, которые являются полностью нашими (у нас есть два вида отелей: наши на сто процентов и другие, которыми мы владеем совместно с иностранными предприятиями), проявлять большую гибкость, используя в определенные месяцы эти помещения для граждан нашей страны. В тех же, которые являются совместными предприятиями, это сложнее, потому что в этом случае мы будем вынуждены платить в конвертируемой валюте часть расходов гражданина в таком отеле.

Мы, однако, изыскиваем варианты, скажем, оставляем 20 или 30 мест для специализированного туризма; так, например, у нас есть некоторые отели, в которых, когда нет иностранных туристов и есть свободные места, их предоставляют передовикам. Мы не можем сказать: отель открыт для любого спекулянта, для любого вора, для любого из тех, кто наживается на наших трудностях, и для любого из тех, у кого есть много тысяч песо. Свободные места в отелях, как в уже имеющихся, так и в новых, мы должны по мере возможности контролировать. Таковы отели «Лас-Ягрумас»[XXVII] в Гаване и «Биокарибе». «Биокарибе» — это отель, принадлежавший раньше Центру генной инженерии, куда, как предполагалось, должны были приезжать иностранные специалисты для прохождения практики, чтобы им было где жить; кубинцы в основном решили проблемы этого центра и достигли больших успехов. Мы сказали: ладно, превратим этот отель в отель для туристов для сбора валюты; там кое-что переоборудовали, и этот отель будет приносить прибыли на миллион долларов, чего хватит на содержание всего Центра генной инженерии.

Там живут не только иностранные туристы, но также много людей, приезжающих на конгрессы, врачи, техники, люди из научного комплекса, рабочие; приезжают туда по направлениям, на выходные, на неделю, так же, как и в «Лас-Ягрумас».

Мы стараемся найти такие формулы, чтобы из всего этого развития туризма, смотря по ситуации, доставалось что-нибудь и тем, и другим; но нам надо, чтобы народ понял: это делается не ради прихоти, не ради удовольствия, это не невнимание по отношению к нашим соотечественникам. Хорошо бы, если бы у нас была нефть Венесуэлы или нефть Кувейта, чтобы не думать ни о каком иностранном туризме и построить тысячу отелей для себя…

Возможно, прежде чем строить отели, нужно бы сделать другое и решить проблемы жилья, ремонта и много подобных дел, но я хочу сказать: то, что делает Революция в сфере туризма, она делает просто для того, чтобы решить основные проблемы народа и найти средства, в которых она отчаянно нуждается, хоть мы и стараемся придумывать и изворачиваться, чтобы наше население тоже что-то получило. Как мы хотели бы, чтобы 15 или 20 комнат в этом отеле «Сантьяго», этом чуде, могли бы использовать сантьягцы из числа лучших, передовых рабочих, приносящих пользу стране; на всех нам не хватит, но, кажется, Ласо собирается открывать его, поселив туда хотя бы 150 передовых рабочих (аплодисменты).

Эти вопросы, связанные с туризмом и совместными предприятиями, наводят меня также на мысль рассказать вам, что мы делаем в практическом плане, сколько нужно, чтобы следовать этому принципу, и как мы создаем ассоциации с иностранными предприятиями, с иностранным капиталом. Было бы отлично, если б все отели могли быть нашими, но откуда мы возьмем капитал? Кто нам его одолжит? СЭВ, социалистический лагерь? Вот мы и прибегаем к иностранному капиталу.

Возможно, если мы станем строить эти отели в одиночку, это займет у нас 50 лет, или мы не сможем их построить вообще. Если у нас есть 10 миллионов в валюте, можно построить хороший отель — я не говорю о цементе, арматуре, камне, песке, рабочей силе; конвертируемая валюта нужна для лифтов, различного оборудования и материалов — возможно, отель на 250-300 мест. Но если нам нужно покупать необходимые элементы для системы рационального выпаса с электрической изгородью, включая машину по измельчению сахарного тростника и электрогенератор, на случай, если он понадобится, то нужно тратить деньги на это. Если у вас есть двадцать миллионов и вы можете вложить их в наши отели, то лучше вкладывайте их в некоторые из этих продуктов биотехнологии для получения медикаментов, для достижения несравненно большей рентабельности. Во что вы будете вкладывать, в отель или в биотехнологию? Мы должны очень хорошо знать, во что вкладывать те немногие деньги, которые мы можем получить сегодня; рентабельность отеля высока, но нельзя сравнивать.

Сейчас у капиталистов хорошая рентабельность, у тех, что являются нашими компаньонами на 50 %, они за три года окупают свой капитал; но всякий раз, когда они окупают свой капитал за три года, мы также за три года окупаем наш капитал — то, что затратили на камень, песок, цемент, строительство, земляные работы, рабочую силу и на все остальное. Если они утраивают его за десять лет, мы также утраиваем свой за десять лет: если они привозят капитал для строительства отеля, а мы даем рабочую силу и все такое, если они привозят опыт, то есть, технологию — потому что мы не умели даже управлять отелями, не знали этого раньше, а спустя тридцать лет знали еще меньше, что такое отель, — и привозят рынок, то совершенно правильно создавать ассоциацию, и выигрывают обе стороны, иначе пляжи останутся неиспользованными и отели — непостроенными. Это абсолютно не входит ни в какое противоречие ни с марксизмом-ленинизмом, ни с социализмом, ни с Революцией, это могло бы войти в противоречие лишь с сентиментализмом: мы бы хотели, чтобы и отель, и все прибыли были нашими, но это уже из области грез, а не реальности.

Когда мы сможем, то построим отель, если у нас будут какие-то деньги или кто-нибудь даст нам кредит, потому что не обязательно должно быть смешанное предприятие, за счет кредита можно построить отель и выплатить кредит.

Мы анализируем все формы сотрудничества с иностранным капиталом во многих областях. Должен господствовать такой принцип: если у нас есть фабрики, есть рабочая сила и нет сырья, то мы должны сделать так, чтобы эта фабрика стала выпускать продукцию. Хуже всего, когда фабрики стоят. Если появляется какой-нибудь компаньон, который говорит нам: «Слушай, я буду поставлять сырье, и мы вдвоем будем реализовывать продукт, я возьму деньги за мое сырье и получу прибыль», то мы незамедлительно выражаем свою готовность подписать все надлежащие соглашения. Если они говорят: «Для этого экспортного сельскохозяйственного продукта вам необходимы такие-то пестициды, инсектициды, химические продукты, тара и все остальное, чтобы реализовать его за границей, мы готовы поставить все это, вы получите столько-то, и мы будем компаньонами в реализации продукта», и они умеют торговать лучше нас и имеют торговые сети, которых нет у нас, то мы договариваемся и начинаем сотрудничать в деле экспорта.

Если положение с туризмом может осложниться из-за недостатка горючего, мы просто скажем: горючее для туризма отдельно.

В туризме иногда покупается использованный автомобиль, который может стоить икс долларов, но он гораздо дешевле и находится в хорошем состоянии, и на этом автомобиле можно получать сто долларов ежедневно; автомобиль, который можно окупить за три, четыре или пять месяцев — это выгодное дело. Мы можем сказать: вот вам передаются смазочные материалы, горючее и все, что необходимо для туризма. Все эти виды коммерческих операций мы можем совершать.

Некоторые покупают у нас сырье и говорят нам: «Послушайте, я готов построить здесь фабрику для переработки этого сырья, я бы хотел получить больше пятидесяти процентов». Может объявиться какая-нибудь транснациональная компания из тех, что не совершают операции подобного типа, но они хотят закупать наше сырье, мы им говорим: «Ладно, давайте свою фабрику, мы ее построим, дадим рабочую силу», и мы гарантируем себе рынок сбыта для нашего сырья, будь то цитрусовые, если они хотят производить соки, или что-нибудь другое.

Так что есть различные варианты, и я лишь привел вам некоторые примеры. Могу назвать другие. У нас нет возможности вести нефтеразведку в море, но мы можем это делать, но даже и на суше сегодня — очень ограничено, потому что все эти трубопроводы, оборудование, моторы, буровые установки, поступавшие из СССР, больше не поступают, а в море есть перспективные места для добычи нефти. Ни мы, ни советские товарищи не знали, как бурить разведочные скважины и как добывать нефть в море. И вот появляется какое-нибудь предприятие и говорит: «Рискую. Ищу нефть. Будете мне платить тем, что найдется, мы компаньоны». Мы должны выбирать: либо нефть останется там per secula[8], или мы создадим ассоциацию с иностранным капиталом, чтобы вести разведку на свой риск, не тратя ни копейки, платить тем, что найдется, и быть хозяевами по меньшей мере половины добытой нефти. Правильно это или нет? Логично или не логично? Необходимо это или нет?

Я говорил вам о некоторых вариантах. Имейте в виду, что для функционирования туристического отеля, являющегося смешанным предприятием, мы поставляем рабочую силу, страна получает зарплату сотрудников в валюте. Имейте в виду, что мы поставляем множество продуктов и множество услуг. Разумеется, мы должны были предоставить иностранцам льготы, они не платят подоходного налога в течение десяти лет, но мы участвуем в разделе прибыли. И я говорю вам, что как они, так и мы окупаем вложения за три года.

Идут переговоры о более чем 100 операциях такого рода, будь то отели или что-то другое. Нам говорят: «Мы готовы вкладывать капитал здесь, с тем, чтобы нам оказывали такую-то услугу». Мы говорим: «Вкладывайте капитал, и мы будем оказывать вам эту услугу». Причал для контейнеров, например.

Мы очень хорошо знаем, что мы должны оставлять для страны. Речь не идет о рисовой плантации, которую мы сами умеем создавать с ровными террасами, достигая большей отдачи; или сахарорафинадном заводе, который мы сами умеем строить, умеем эксплуатировать. Может прийти кто-нибудь и сказать: «Послушайте, я хочу построить сахарорафинадный завод» — который стоит 100 миллионов или 50 — «чтобы закупать сахар и очищать его. Готовы ли вы совершить сделку? Мы построим его на Кубе». «Хорошо, стройте на Кубе сахарорафинадный завод». И уже гарантирован рынок, строительство, рабочая сила, земельный участок.

Так что возможны операции любого типа, и каждая из них анализируется с учетом интересов страны и выгоды для страны, особенно для экспорта, не для внутреннего потребления, а для экспорта. Может случиться, что какое-то предприятие будет также производить продукцию отчасти и для внутреннего потребления.

Представьте себе, например, что производство некого пестицида было бы очень сложным, и кто-нибудь говорит: «Ставлю фабрику. Пестицид обойдется вам гораздо дешевле, чем ввозить его оттуда, из Европы». Это нечто, чего мы сами не можем производить, у нас нет ни капитала, ни технологии для его производства. «Хорошо, мы сможем договориться».

Есть операции с 50 % иностранного участия, есть операции с 40 %, есть операции, в которых иностранное участие может превышать 50 %, каждая из них рассматривается особо.

В отношении Латинской Америки и исходя из наших идей об интеграции мы готовы пойти дальше, оказать определенное предпочтение латиноамериканским капиталам, в духе договоренностей, достигнутых в Гвадалахаре[XXVIII], и учитывая необходимость интеграции Латинской Америки, о чем мы думали всегда, даже когда существовал СЭВ. Мы говорили, что это было временное, конъюнктурное явление, что естественной зоной нашей экономической интеграции должна быть Латинская Америка. Мы ратуем за интеграцию с Латинской Америкой и поэтому готовы даже к льготным соглашениям с латиноамериканскими капиталами. Наши двери широко открыты, существует широкая открытость в плане иностранного капитала, что нисколько не противоречит социализму, марксизму-ленинизму и Революции, и менее всего в исключительных условиях, в каких мы сейчас живем.

Даже Ленин на первых порах, после большевистской революции, не думал немедленно строить в СССР социализм, потому что это была отсталая, феодальная страна, в большинстве своем крестьянская. Кажется, в СССР, когда начался процесс построения социализма, было три миллиона рабочих. Он даже выработал теорию капиталистического развития под руководством пролетариата, которую на деле не смог реализовать из-за возникших проблем — интервенция, война — что сделало анахроническими некоторые из тех идей.

Революционное марксистско-ленинское мышление допускало даже возможность капиталистического строительства под руководством пролетариата. Что же касается нас, то речь ни в коем случае не идет об этом, даже ни о чем похожем на это, речь идет о выполнении определенных программ, о выполнении определенных задач развития с участием иностранного капитала, под руководством Революции, под руководством народа, под руководством пролетариата, просто и ясно — под руководством партии (продолжительные аплодисменты).

Это не беспорядочно принимаемые меры: то одно, то другое, то третье; существует целая группа, изучающая каждое из предложений, и позвольте вам сказать, что предложения поступают в изобилии, несмотря на кампании против Кубы, на империалистические угрозы, на предсказания империалистов [о крахе Кубы] и так далее, — они поступают в изобилии.

Я даю вам эту информацию, я считаю это уместным, чтобы вы могли представить себе, как мы работаем по основных направлениям.

Когда я говорил о науке, я не упомянул, что мы привлекаем науку к решению таких проблем, которые раньше нельзя было себе даже представить, например, биоудобрения. Мы усиленно развиваем производство особых бактерий, которые, в сочетании с определенными растениями, поглощают из воздуха азот и отдают его растениям. Таковы нитробактерии, но не ризобиум. Ризобиум — это бактерия, присущая бобовым, она возникает естественно, и иногда в лаборатории, для ускорения процесса и достижения большего участия этих бактерий, мы работаем над этим; но мы ведем работы над бактериями, которые могут удобрять сахарный тростник, овощи, пастбища, ищем их даже для риса.

У нас есть ученые, неустанно работающие над поиском бактерий. Эти бактерии появляются в процессе ферментации, они положительные, полезные, как кисломолочные бактерии, которые приносят пользу человеку, и на многих фабриках по производству торулы мы можем, если захотим, производить бактерии этого типа; они производятся в бродильных установках, и мы уже даже начали производство бродильных установок для выработки биоудобрений; также и для выработки биопестицидов — продуктов, используемых для контроля над вредителями посредством бактерий, грибков, насекомых. Со многими из этих вредителей можно бороться биологическими способами, и мы усиленно работаем также и над этим.

У нас в стране есть почти 200 центров, называемых CREE[XXIX], которые уже заняты изготовлением, но мы быстро придем к промышленному производству этих элементов биопестицидов, гораздо менее вредных для здоровья, чем другие; конечно, мы еще не можем полностью заменить ими другие, которые токсичны, ядовиты — кто знает, сколько яда человек потребляет вместе с пестицидами, как бы он ни мыл фрукты, — и мы ускоренно применяем эти биологические формы в рамках продовольственной программы.

Использование цеолита[XXX], использование органической материи, развитие растений посредством выращивания тканей, новых видов, семян. Почти все бананы, которые высаживаются, уже производятся на биофабриках. Наш сегодняшний темп развития был бы невозможен, если бы нужно было ждать их получения естественным путем на плантациях, и сегодня мы используем биофабрики, когда из маленького кусочка быстро получают растение, свободное от болезней, отличного качества, а посредством развития тканей ведется поиск новых сортов и возможности получения семян гораздо более экономичным и продуктивным способом.

Сегодня страна располагает огромным умственным потенциалом, это один из главных ресурсов, имеющихся у нас в руках. Все это нужно объединять, всем этим нужно руководить, все это нужно направлять на выполнение наших целей, раз уж жизнь поставила перед нами столь трудную задачу, раз уж кубинским революционерам досталась такая трудная судьба. Мы должны суметь достойно решить эту трудную задачу. Возможности есть, вот что важно, возможности есть, но это возможности для борющихся народов, для стойких народов, для упорных народов, для сражающихся народов; возможности для такого народа, как наш (аплодисменты). Я упомянул лишь часть соображений.

Тем, кто говорит, что в сложившейся ситуации и перед лицом свершившейся катастрофы наша борьба не имеет перспектив, надо ответить совершенно категорично: единственное, у чего нет никаких перспектив, это — гибель родины, Революции и социализма (продолжительные аплодисменты). Это как если бы нам сказали, что у нас нет перспектив после атаки на казарму «Монкада», когда у нас было лишь несколько ружьишек, которые были годны для штурма «Монкады», но не для открытого боя с солдатами, вооруженными винтовками «спрингфилд» и автоматами, и там, в «Монкаде», в борьбе почти лицом к лицу наши ружья 22-го калибра и наших винтовки могли быть опасны, но на расстоянии в 100-200 метров — другое дело, это как если бы нам сказали, что у нас нет перспектив.

Это как если бы нам сказали, когда нас судили здесь, в суде Сантьяго-де-Куба, или в больничной палате, что у нас нет перспектив. Это как если бы нам сказали при высадке с «Гранмы» в тех болотах, что у нас нет перспектив. Сколько раз нам говорили: «Вы идете против армии в восемьдесят тысяч человек, вы сумасшедшие!»

Это как если бы нам сказали, что у нас нет перспектив после Алегрия-де-Пио[XXXI], когда нас осталось всего несколько разрозненных человек, и мы, немногие, снова собрались через несколько недель, шестеро или семеро. «Сколько вас, шесть или семь, и всего-то у вас шесть или семь ружей, какие же у вас перспективы?»

«Какие у вас перспективы?» — спросил меня Эуфимио Герра — для тех, кто не помнит, это самый большой из предателей, бывших у нас в Сьерра-Маэстре, он почти что погубил нас — и спросил он меня об этом однажды утром, когда захотел поговорить со мной наедине на кофейной плантации. Неизвестно было даже, чего он хотел, у него были указания убить меня, но он не знал, как это сделать, он предпочитал, чтобы эту работу выполнили солдаты, а он бы привел неприятеля точно к тому месту, где мы были; и он спрашивал меня, когда нас было совсем мало. Возможно, это был момент, когда он усомнился, потому что он спускался на равнину и видел танки, бронемашины, грузовики, целые батальоны, с едой, одеждой, рюкзаками, патронами, и он смотрел на нас — а нас раз-два да и обчелся — с нашими рюкзачишками из мешковины. Я вижу, как он спрашивает меня: «И какие же у вас перспективы?», и я говорю ему: «Все перспективы». Но он добавил кое-что, он задал вопрос не только о перспективах: «Какие у вас перспективы, и кроме того, какая надежда для меня, что я смогу получить?» Я понял, что перспективы перемешались у него с личным интересом, мне пришлось немного схитрить, и я говорю ему: «Перспективы? Все», — в это я верил, был абсолютно убежден, — «А для тебя — всё, что ты захочешь». В это я не верил (смех).

В каждый из трудных моментов — когда янки разрывали с нами отношения, устанавливали блокаду и организовывали свои экспедиции наемников и строили планы убийств — нас спрашивали, каковы наши перспективы. И когда был провозглашен социалистический характер Революции, многие спрашивали, каковы перспективы. Сейчас также некоторые могут спросить, каковы перспективы. Сейчас мы — народ гораздо более боевой, гораздо более подготовленный. Миллионы революционеров, сотни тысяч членов партии, сотни тысяч членов молодежной коммунистической организации, большая часть народа, организованная в массовые организации, в Конфедерацию трудящихся Кубы, в комитеты защиты революции[XXXII], в Федерацию кубинских женщин, крестьяне, студенты, даже пионеры в нашей стране организованы; политическое сознание, чувство выполненного долга, честь защищать Революцию в таких трудных условиях в течении столького времени, защищать независимость, которая у нас всегда была, а сегодня больше, чем когда-либо.

Леаль[XXXIII], наш дорогой друг Леаль шутил с кем-то и говорил: «Сегодня мы более независимы, чем когда-либо, потому что сейчас мы не зависим ни от Соединенных Штатов, ни от Советского Союза». Леаль шутил, потому что мы всегда были независимы и от тех, и от других, а если нет, то пусть об этом скажут исторические документы, и пусть об этом скажет Октябрьский кризис.

Чтобы сделать свою шутку еще пикантнее, Леаль закончил ее словами: «Только вот не знаем, до каких пор». Бесспорно, в этом Леаль ошибся; но он не ошибся: Леаль шутил, ведь он знает, что это навсегда (аплодисменты). Есть одна очень реальная вещь, над которой я много размышлял, над которой я хочу, чтобы и вы поразмыслили, и думаю, что все мы должны поразмыслить: Революция не имеет альтернативы, у Революции нет альтернативы. Есть такие, которые могут себе вообразить, будто те трудности, через которые мы должны пройти, обусловлены желанием спасти Революцию, и если бы мы не хотели спасти Революцию, то не было бы проблем, не было бы трудностей. Эту идею нужно вырвать с корнем у любого сумасшедшего, у которого она застряла пусть только в волосах, а не в голове.

Проблемы нашей страны, как это всегда было на протяжении всей истории, может решить только наша страна; проблемы нашей страны, как бы трудны они ни были, может решить только Революция. Пусть никто не воображает, что кто-то подарит нам тринадцать миллионов тонн нефти, которые нужны нам, чтобы вернуться к нормальным условиям, те тринадцать миллионов тонн нефти, которые мы покупали у Советского Союза, получая справедливую цену за наш сахар, позволявший нам приобрести эти тринадцать миллионов и, кроме того, значительные объемы других продуктов, независимо от торговых кредитов и кредитов на развитие. Этого нам никто не подарит, это мы должны найти сами, достать сами, купить сами. Кто подарит? А кто подарит нам то, чего мы добились в результате нашей борьбы, наших принципов, нашей политики, в результате сражения за существование справедливых отношений между этим новым миром, который был создан, и нами? Кто подарит нам хоть что-нибудь?

Те, кто витает в облаках и строит всякие иллюзии, забывают, что от этого агрессивного и жестокого северного соседа никогда нельзя ждать ничего хорошего. Это — империя, которая нападает на такие страны, как Панама[9], и которая не в состоянии ничего дать им; она ведет грязную войну в Никарагуа, осложняет жизнь этой страны, доводит ее до ужасного положения, и еще неизвестно, что будет дальше со всеми этими «контрас», «реконтрас», «компас», «рекомпас»[10] и всеми теми, о ком пишут в газетах — и она, эта империя, не способна дать Никарагуа ничего; она напала на Гренаду[11], а единственное, что там есть, это аэропорт, который построила там Куба, спасение этой страны, душа этой страны, янки же всего лишь открыли его; ничего, они не дали никому ничего!

Это страна, которая не экспортирует нефть — она ежегодно импортирует сотни миллионов тонн нефти, миллиарды кубометров газа; это страна, не импортирующая даже сахар, потому что если в начале Революции она импортировала пять миллионов тонн, то сейчас она импортирует около одного миллиона, миллион с небольшим — и больше ничего; для нашего основного производства, производства сахара, нет даже рынка сбыта.

Революция — единственная сила, которая может окончательно, за больший или меньший срок, решить проблемы нашей страны, и этому нет альтернативы, и мы нашим трудом, нашей борьбой, нашими усилиями преодолеваем все, что нужно преодолеть. Мы знаем, что нужно преодолеть еще очень многое — все это имеется в резолюциях, которые будут обсуждаться, поэтому мне нет смысла сейчас о них говорить, многие из них касаются общественной дисциплины, исполнения долга, преступности и тому подобных вещей. Только мы сами можем найти решение этих проблем, найти решение проблем через 123 года после того 10 октября, когда началась борьба за независимость; только мы сами можем и должны быть способны решить их, поддерживая единство нашего народа, порядок и боевой дух. Любой другой путь, такой, как капитуляция или сдача, кроме того, что он бесчестен, означал бы в тысячу раз большие материальные трудности.

Я говорил об экономических проблемах; но я, кроме того, не упомянул, что мы находимся здесь благодаря нашей смелости, нашей решимости бороться до конца, решимости заставить любого агрессора заплатить слишком большую цену.

Империализм будет стараться расколоть нас, чтобы найти любой предлог для оправдания своих интервенционистских действий против нашей страны, но наше твердое и прочное единство никогда не позволит им найти такой предлог. Но при любых обстоятельствах мы будем всегда готовы к всенародной войне и к защите любого уголка нашей страны — до тех пор, пока будет хоть один революционер и хоть одно ружье, которым ее можно защищать (аплодисменты). Потому что, как я говорил об этом студентам, каждый революционер имеет право сказать: армия — это я, родина — это я, Революция — это я.

Я спрашиваю себя: можно ли было когда-нибудь покорить такой народ и можно ли поработить его вновь?

Говоря о 10 октября, нужно иметь в виду, что если тогда мы жили при рабстве и колониализме, то завоевания, достигнутые нашей Революцией — куда большие, чем независимость, куда большие, чем все задачи, которые ставили перед собой наши первые патриоты (они и не могли ставить перед собой других целей): полная независимость, полное достоинство человека, человек человеку — брат, человек, который признается человеком. Прежние общества не считались с человеком. Кем был раб, кем был креол по сравнению с испанским солдатом, по сравнению с торговцем, горожанином, чиновником, хозяином, собственником, кем он был? В ту эпоху существовала собственность на вещи и на людей, потом формально исчезла собственность на людей.

Надо сказать, что ребенком и подростком я видел, что такое капиталистическая эксплуатация, и понял, что рабовладелец больше берег своих рабов, чем эти капиталистические национальные и иностранные предприятия берегли рабочего; потому что, например, для янки — хозяина предприятия или латифундии неважно было, если его рабочий умрет, если у него нет работы, если у него нет продуктов питания, если у него нет лекарств; рабовладелец старался дать рабам лекарства и питание, потому что ему было невыгодно, чтобы умерла его собственность, то есть раб. Капиталистическая система эксплуатирует человека, и ей плевать, если человек умрет, если у него нет еды, если у него нет лекарств, если у него нет ничего, эта форма рабства столь же унизительна и столь же жестока, что и первая, даже если не считать всех тех моральных унижений, которые вынужден переносить человек в таком обществе.

Революция, рожденная 123 года назад, достигла социализма более тридцати лет назад. Какой исторический прогресс, какой прогресс по сравнению со всеми остальными странами Латинской Америки! Какой прогресс по сравнению со всеми остальными странами «третьего мира»! Именно это мы и защищаем.

Если бы империализм смог поставить Кубу на колени, если бы он смог снова насадить капитализм в нашей стране, что бы тогда осталось от всего, что мы сделали на протяжении 123 лет? (выкрики из зала: «Фидель, лучше смерть!») Превратиться в Пуэрто-Рико, которое до сих пор не может даже поднять свое знамя, так похожее на наше, — Марти хотел, чтобы оно сопровождало нас в наших героических деяниях во имя свободы? Превратиться в Майами, в это отвратительное прогнившее общество? (крики: «Нет!») Что осталось бы от того, что сделал наш народ за эти 123 года? Что стало бы с жильем и со зданиями, которые Революция передала народу, если бы их прежние хозяева пришли требовать их назад? Что осталось бы от земель, которые мы раздали крестьянам, или кооперативам, или рабочим сельскохозяйственных предприятий, и на которых они впервые раз почувствовали себя людьми, имея работу круглый год, людьми, которым предоставлены все права, со всеми возможностями для них и особенно для их детей?

Что осталось бы от наших деревенских школ, от наших предуниверситетских школ, средних школ, спортивных школ, специализированных школ, школ искусств, сельскохозяйственных и промышленных техникумов?

Что осталось бы от наших 300 000 преподавателей и учителей — в стране с самым высоким в мире числом преподавателей и учителей на душу населения? Что стало бы с нашей прекрасной системой здравоохранения, с нашими семейными врачами в горах, в сельской местности, в населенных пунктах, на фабриках, в школах?

Что осталось бы от наших детских садов? Что осталось бы от наших десятков университетов, созданных Революцией?

Что осталось бы от десятков сотен научных центров, многие из которых являются передовыми и ставят нас на почетное место в мире? В руки какой компании они перешли бы, на кого должны бы были работать все те, кто сегодня в поте лица своего проявляет свой талант, чтобы помочь народу?

Что осталось бы от системы социального обеспечения, от системы помощи всем обездоленным в нашей стране, что стало бы с физически неполноценными, что стало бы с нашими специальными школами, где учится почти 60 000 человек — в школах для глухих, немых, слепых, умственно отсталых и инвалидов? Что осталось бы от всего этого?

Что осталось бы от достоинства и чести каждого человека в нашей стране?

Я всегда помню, что Марти прежде всего говорил о чести человека и говорил даже, что если есть много людей без чести, то есть и люди, обладающие честью всех (аплодисменты).

Сегодня мы — не группа, но народ, обладающий честью, огромное большинство народа, обладающее честью, независимая нация, суверенная нация, свободная нация, которая до последнего будет отвергать эти безумные теории, согласно которым независимость должна быть ограниченной.

О, чудо! На недавнем заседании[XXXIV] советские представители вместе с немецкими заявили, что следует установить право проведения проверок даже без согласия самой страны [подвергающейся проверке]. «Ты увидишь такие дела, мой Сид, какие заставят камни заговорить»[XXXV].

Насильственные проверки? Да, мы согласны, но лишь когда не останется ни одного кубинца, способного защищать независимость нашей страны! (продолжительные аплодисменты и выкрики из зала)

Что может остаться от суверенитета народов, что ждет их при этом хваленом «новом мировом порядке», о котором столько говорят, если уничтожить идею суверенитета и независимости народов?

Я помню, сколько говорили на Запад о предполагаемой брежневской «теории ограниченного суверенитета»[12], а сейчас в Объединенных Нациях и везде среди больших держав в моде понятие «ограниченного суверенитета». Хотелось бы знать, для каких народов [оно предназначено], кто смирится с тем, чтобы жить в мире без суверенитета? И раз так, то пусть и Соединенные Штаты откажутся от своего суверенитета и позволят нам тоже их инспектировать, пусть откажутся от всего своего ядерного и прочего новейшего вооружения. Если они хотят установить мировое правительство, хорошо, давайте договариваться; но это должно быть правительство мира ради мира и в интересах всего мира, а не правительство мира в интересах империализма янки! Никогда! А они именно этого хотят и именно это стараются навязать. Но им не удастся этого добиться, потому что этим миром, в котором столько нищеты, несчастий и мук, от которых страдают миллиарды и миллиарды человек, никто не сможет управлять — и первыми из неуправляемых будем мы, пусть они хорошо это запомнят (аплодисменты).

Что осталось бы от нашей прекрасной истории? Что осталось бы от памяти о наших павших героях? Что осталось бы от тех имен, которые носят многие из наших школ и фабрик? Что осталось бы от нашей литературы?

Что осталось бы от всего, что мы построили нашим потом и нашей кровью? Что осталось бы от нашего знамени, что осталось бы от нашего достоинства?

Поэтому мы и только мы можем и должны решать наши проблемы, должны принять этот вызов и ответить на него, потому что, конечно, если бы империализм смог поставить нашу родину на колени и восстановить здесь капитализм, не осталось бы и праха от костей наших героев, наших павших, наших воинов-интернационалистов, тех, кто шел впереди нас в этой борьбе, тех, перед кем мы с уважением склоняем головы, отдавая им долг памяти каждый день нашей жизни.

Вот что означает наша борьба, вот что означает спасти родину, Революцию и социализм! (аплодисменты)

Я повторю слова Масео в Барагуá (или после Барагуá — это были разные моменты): «Тот, кто попытается завладеть Кубой, захватит лишь пыль ее земли, смешанную с кровью, если только сам не погибнет в этой борьбе!» (продолжительные аплодисменты)

Социализм или смерть!

Родина или смерть!

Мы победим! (овация)

Сантьяго-де-Куба, театр «Эредиа»,
10 октября 1991 года, «Тридцать третьего года Революции».

---

Примечания переводчика

[1] 26 июля 1953 г. — день вооруженного восстания в Сантьяго-де-Куба и штурма казарм «Монкада», предпринятых 165 бойцами организации «Поколение столетия» во главе с Фиделем Кастро и Абелем Сантамария. См. также: Мерль Р. После Монкады.

[2] Гуайябера, гуаябера — вид традиционной кубинской одежды: белая рубаха с большими накладными карманами, планками и кокеткой, напоминающая куртку. Носится навыпуск. К настоящему времени гуайябера популярна во всех странах с жарким климатом.

[3] Официальная доктрина, почерпнутая кубинским руководством у СССР, исходит из того, что в Советском Союзе и его сателлитах, а также на Кубе, был построен социализм. О том, какой в действительности общественный строй существовал в СССР и странах Восточного блока, а также на Кубе, см.: Тарасов А.Н. Суперэтатизм и социализм, его же. Интервью журналу «Новая литература».

[4] Ф. Кастро имеет в виду аншлюс ГДР Федеративной Республикой Германия, произведенный с согласия тогдашнего руководства СССР.

[5] Ф. Кастро говорит о четвертой арабо-израильской войне, разразившейся в октябре 1973 г. (в Израиле ее называют «Войной Судного дня»). Последствием этой войны стало «нефтяное эмбарго», введенное странами — производителями нефти против западных стран, поддержавших Израиль. «Нефтяное эмбарго» вызвало взрыв цен на горючее и «нефтяной кризис» в США.

[6] Углеродная сажа — важное сырье для каучуковой и полимерной промышленности.

[7] Имеется в виду трагедия 4 июня 1989 г. в районе г. Аша (Башкирская АССР), крупнейшая катастрофа на железной дороге за всю историю СССР (а также дореволюционной и постсоветской России) — взрыв сжиженной газобензиновой смеси, вытекшей из щели на трубопроводе «Сибирь — Урал — Поволжье» в момент, когда мимо, навстречу друг другу проходили два пассажирских поезда. В результате этой катастрофы погибло 575 человек (по некоторым сведениям — 645) и 623 человека получили тяжелые ожоги и увечья. Трагедия произвела огромное впечатление на массовое сознание в СССР. В среде сталинистов и брежневистов до сих пор распространены конспирологические теории ее возникновения.

[8] Per secula — усеченная «школярская» формулировка классического богословского выражения «per secula seculorum» (лат. на веки вечные). Наследие обучения Ф. Кастро в иезуитском колледже.

[9] Ф. Кастро имеет в виду агрессию США против Панамы в декабре 1989 г.

[10] «Контрас» — 30-тысячные отряды никарагуанских контрреволюционеров, созданные, обученные, профинансированные и вооруженные США для борьбы с Сандинистской революцией. «Реконтрас» — часть бывших «контрас», разоружившихся и вернувшихся в Никарагуа после поражения на выборах в феврале 1990 г. сандинистов и прихода к власти неолибералки Виолетты Барриос де Чаморро. В течение 1990 г. свыше 4000 таких бывших «контрас» вновь взялись за оружие и стали захватывать земли и фермы, перешедшие от латифундистов к крестьянам в ходе проведенной сандинистами аграрной реформы. «Компас» — сокращение от «компаньерос» (исп. товарищи), так в просторечии назывались крестьянские отряды самообороны, созданные сандинистами для отражения набегов «контрас». «Рекомпас» — возникшие в 1990 г. новые отряды крестьянской самообороны, которые защищали от «реконтрас» свои земли и имущество. В отрядах «рекомпас» насчитывалось свыше 3000 человек.

[11] Об агрессии США против Гренады см.: Нитобург Э.Л., Ровинская Е.Л. Гренада: судьбы большой революции в маленькой стране.

[12] Доктрина «ограниченного суверенитета» — изобретенное западными политологами истолкование подавления СССР и его союзниками «Пражской весны» под предлогом, что развитие событий в ЧССР может привести к выходу страны из Организации Варшавского договора (ОВД), то есть нанести тяжелый удар военно-стратегическим позициям стран ОВД. Таким образом, получалось, что национальный суверенитет каждой из стран ОВД ограничивается соглашениями, заключенными при вступлении в ОВД. Часто именовалась на Западе также «Доктриной Брежнева». В виде официального документа эта «доктрина», разумеется, нигде не была зафиксирована.

---

Комментарии

[I] Делегаты ассамблей народной власти избираются на муниципальном (раз в 2,5 года) и провинциальном уровнях (раз в 5 лет). Национальная ассамблея народной власти — законодательный орган Кубы, избирается раз в 5 лет.

[II] Мачадо Вентура Хосе Рамон (р. 1930) — кубинский революционер и политик, первый вице-президент Государственного совета Кубы (2008—2013), второй секретарь Коммунистической партии Кубы (с 2011 г.). Мачадито — уменьшительно-ласкательное от Мачадо.

[III] «Воззвание к IV съезду Коммунистической партии Кубы» было зачитано вторым секретарем партии Раулем Кастро.

[IV] Протест в Барагуá состоялся в феврале 1878 г., когда Антонио Масео, борец за освобождение Кубы от испанского владычества, высказал несогласие с Санхонским договором, положившим конец Десятилетней войне за независимость (1868—1878), и объявил о скором возобновлении военных действий (с 23 марта).

[V] Панамериканские игры — аналог летних Олимпийский игр в Западном полушарии, проводятся раз в 4 года с 1951 г. В 1991 г. Игры проходили на Кубе, в Гаване и Сантьяго-де-Куба.

[VI] «Особый период в мирное время» был провозглашен Фиделем Кастро в августе 1990 г. в условиях постепенного прекращения св. 85 % экономических связей страны ввиду распада Восточного блока и последующего усиления эмбарго со стороны США (с 1992 г.). Хронологические рамки периода обычно завершают 1997 г. «Особый период» характеризуется режимом жесткой экономии, увеличением миграции, адаптацией «кубинской модели социализма» к условиям нового мирового порядка.

[VII] Съезд открылся 10 октября в Сантьяго-де-Куба. Именно в этом городе в этот день в 1868 г. началась освободительная Десятилетняя война.

[VIII] Многоцелевой комплекс «Алехандро Урхельес», названный в честь кубинского баскетболиста, выигравшего со своей командой золото на летних Олимпийских играх в 1972 г. в Мюнхене.

[IX] Вероятно, речь идет об отеле «Сантьяго-де-Куба», построенном в 1991 г., единственном пятизвездочном отеле города.

[X] «Тропикана» — знаменитое кабаре в Гаване, открывшееся в 1939 г. и работающее до сих пор.

[XI] Ласо Эрнандес Хуан Эстебан — кубинский политик, член Политбюро с 1985 по 2013 г. В настоящее время занимает должность президента Национальной ассамблеи народной власти (с 2013 г.).

[XII] Масео Грахалес Антонио, по прозвищу «Бронзовый титан» (1845—1896) — кубинский борец за независимость, вступивший вместе со своими братьями и отцом в борьбу с началом Десятилетней войны. Погиб в бою.

[XIII] Мелья Макпарланд Хулио Антонио (1903—1929) — кубинский революционер-коммунист, лидер студенческого движения, один из основателей компартии Кубы. Убит в Мексике агентами кубинской диктатуры. Подробнее о Х.А. Мелье см.: Погосов Ю.В. Студенческая революция в Гаване.

[XIV] Паис Гарсия Франк Исаак (1934—1957) — кубинский революционер, студенческий лидер, руководитель восстания в Сантьяго-де-Куба в 1956 г. Убит агентами полиции Батисты. Второй фронт, который возглавил Рауль Кастро, был назван именем Франка Паиса.

[XV] Кубинские военнослужащие, воевавшие в Анголе, Мозамбике, Эфиопии и др. странах.

[XVI] Национальный герой Кубы, борец за независимость, поэт Хосе Марти (1853—1895) с 1880 по 1895 г. жил в эмиграции в США, где занимался журналистской и преподавательской деятельностью. Там же им в 1892 г. была основана Кубинская революционная партия, сыгравшая решающее значение в организации национально-освободительного восстания в феврале 1895 г.

[XVII] Период «ректификации» — начавшийся в 1985 г. процесс «исправления ошибок», допущенных в прошлом. Сменился непосредственно «особым периодом».

[XVIII] Октябрьский кризис (в кубинской историографии) — Карибский кризис (в отечественной историографии), он же Кубинский ракетный кризис (в историографии США), имевший место в октябре 1962 г. в связи с размещением США в 1961 г. в Турции ядерных вооружений и ответной переброской советских воинских частей и вооружений (в т.ч. ядерных) в 1962 г. на Кубу.

[XIX] Печатный орган Конфедерации трудящихся Кубы (Central de Trabajadores de Cuba).

[XX] Система экономического управления и планирования — орган планирования, который должен был добиваться наиболее эффективного распределения ресурсов, стимулировать развитие и диверсификацию экспорта, сочетать максимальную централизацию управления с промежуточными органами управления и с повсеместным участием рядовых рабочих. Решение о создании Системы экономического управления и планирования было принято на I съезде Коммунистической партии Кубы в 1978 г.

[XXI] Одна из разновидностей сельскохозяйственных дождевателей — средств автоматического полива.

[XXII] Кабальерия — национальная единица площади на Кубе, равная 13,42 га. 750 кабальерий — свыше 10 тысяч га.

[XXIII] На Кубе произрастает множество разновидностей бананов. Помимо привычных нам фруктов, другие разновидности (напр., plátano burro, plátano vianda), которые отвариваются, жарятся или тушатся и по вкусу и спектру применения напоминают картофель.

[XXIV] Еще один вид дождевателя, автоматической самоходной системы полива.

[XXV] Кампа Уэрга Консепсьон (р. 1951) — почетный доктор Гаванского университета и Высшей школы медицинских наук провинции Вилья-Клара, ведущий исследователь Министерства науки, технологий и окружающей среды Республики Куба. В 80-х гг. руководила коллективом исследователей, получившим антименингококковую вакцину BC. Кончита — уменьшительное от Консепсьон.

[XXVI] Вероятно, речь вновь идет об отеле «Сантьяго-де-Куба».

[XXVII] Трехзвездочный отель, расположен в 22 км от Гаваны, в Сан-Антонио-де-лос-Баньос.

[XXVIII] Речь идет о I Ибероамериканском саммите, проведенном в Гвадалахаре (Мексика) при участии ряда европейских и латиноамериканских стран, в т.ч. и Кубы, в 1991 г. Основные темы саммита: развитие международного права, социально-экономической развитие региона, вопросы образования и культуры.

[XXIX] Центры воспроизводства энтомофагов и энтомопатогенов (Centros Reproductores de Entomófagos y Entomopatogenos).

[XXX] Цеолиты — гидратированные алюмосиликаты щелочных элементов. Цеолиты бывают природные и искусственные, обладают селективными, адсорбционными и ионообменными свойствами, находят применение во многих областях — в промышленности, сельском хозяйстве и экологии.

[XXXI] Алегрия-де-Пио — место в провинции Орьенте, где 5 декабря 1956 г., вскоре после высадки с яхты «Гранма», повстанцы были атакованы бойцами армии Батисты. Это событие Эрнесто Че Гевара в своем дневнике назвал боевым крещением будущей Повстанческой армии.

[XXXII] Комитеты защиты революции (CDR) создавались на Кубе с 1960 г. и существуют до сих пор в каждом квартале или районе. Занимаются вопросами поддержания порядка, ремонтом дорог, оказанием материальной помощи малоимущим, выступают в роли локальных культурных центров.

[XXXIII] Леаль Спенглер Эусебио (р. 1942) — кубинский историк, доктор исторических наук, глава Музея города и Исторического бюро Гаваны, руководитель проекта реставрации исторического центра Гаваны.

[XXXIV] Видимо, речь идет о визите М.С. Горбачева в Германию в ноябре 1990 г.

[XXXV] Цитата (слегка измененная) из 72-й песни анонимного сборника «Песни о Сиде». Зачастую ошибочно указывается как цитата из «Песни о моем Сиде» (XI—XII вв.), а порой, с заменой Сида на Санчо, приписывается Сервантесу.

---

Опубликовано в интернете по адресу: http://www.cuba.cu/gobierno/discursos/1991/esp/f101091e.html

Перевод с испанского Александра Тарасова под редакцией Анастасии Филипповой.

Комментарии Анастасии Филипповой.