К критике экономической основы государства (или о ‘буржуазности государства диктатуры пролетариата’)

ИСТОЧНИК                                                                                                                 

Станислав Ретинский

Когда в коммунистическом сообществе речь заходит о государстве, то в первую очередь вспоминается афоризм Фридриха Энгельса о том, что с исчезновением классов государственную машину непременно отправят в музей древностей. Но гораздо реже обсуждается (со знанием дела, конечно) книга Владимира Ленина «Государство и революция». Во время работы над своим произведением он пришел к выводу, что «не только при коммунизме остается в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство — без буржуазии». Следовательно, чтобы уничтожить буржуазное государство, недостаточно «экспроприировать экспроприаторов», а необходимо ликвидировать буржуазную форму распределения продуктов потребления. Другими словами, уничтожение государства и уничтожение товарного производства, по сути, является одной и той же задачей. И напротив, с развитием такого способа производства, который исключает товарный обмен, отомрет и государство.

«Буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права», — писал В. Ленин. Из этого следует, что буржуазный характер государства определяется не только наличием буржуазии, но и буржуазной формы распределения. А распределение предметов потребления «по труду» является ни чем иным, как «буржуазным правом», потому что оно предполагает неравенство. В. Ленин обращает внимание на то, что равная оплата за равный труд на самом деле есть неравная оплата. Например, у одного рабочего есть семья, у другого — нет, но при этом они получают одинаковую заработную плату.

Наличие «буржуазного права» при социализме кажется парадоксальным явлением, если воспринимать социалистическое общество как отдельную формацию, а не как переход от капитализма к коммунизму, т. е. переход от общества, в котором господствовало разделение труда, к обществу, в котором оно ликвидировано. Карл Маркс и Фридрих Энгельс в «Немецкой идеологии» писали, что разделение труда и частная собственность являются тождественными выражениями, потому что в первом случае говорится по отношению к деятельности, во втором — по отношению к продукту деятельности. Под действительным разделением труда классики марксизма понимали разделение умственного и физического труда, а под его ликвидацией — свободную смену деятельности с физической на умственную, и наоборот.

В «Государстве и революции» В. Ленин подчеркивал, что противоположность умственного и физического труда является одним из важнейших источников социального неравенства. Для устранения этого источника недостаточно экспроприации капиталистов и перехода средств производства в общественную собственность. При социализме невозможна эксплуатация человека человеком, но социальная несправедливость сохраняется, пока сохраняется разделение труда. Одновременно с этим остается и государство, которое отомрет только с развитием коммунизма. «Государство отмирает, поскольку капиталистов уже нет, классов уже нет, подавлять поэтому какой бы то ни было класс нельзя. Но государство еще не отмерло совсем, ибо остается охрана «буржуазного права», освящающего фактическое неравенство. Для полного отмирания государства нужен полный коммунизм», — утверждал В. Ленин.

Социалистическая революция, уничтожив частную собственность, сделала важный шаг на пути преодоления разрыва между частным интересом и общим, который в условиях капитализма приводит к тому, что собственная деятельность человека становится для него чуждой, противостоящей ему и угнетающей его силой. При социализме человек устанавливает господство над этой силой. С уничтожением частной собственности уничтожаются объективные условия для появления частного интереса, но еще остаются, как писал В. Ленин, «хранители традиций капитализма»: тунеядцы, баричи, мошенники и др.

В связи с тем, что социализм носит на себе «родимые пятна» капитализма, человек продолжает находиться в плену разделения труда. Противоположность умственного и физического труда невозможно устранить путем формально-юридической отмены частной собственности. В условиях машинного производства необходима еще его полная автоматизация и вовлечение в процесс управления всех членов общества. Разумеется, для этого требуется определенный уровень знаний и подготовки, которые может дать всеобщее высшее образование. Но отсутствие у рабочих высшего образования, которое по каким-либо причинам еще не стало всеобщим, не должно закрывать им доступ к управлению общественным производством. И так было в СССР вплоть до 1960-х годов, после чего занимать руководящие должности почему-то стало возможным только после окончания вуза. Такое нововведение, разумеется, нисколько не способствовало ликвидации разделения труда.

Многие советские руководители, включая Иосифа Сталина, не имели высшего образования, но вместо этого обладали классовым сознанием, что гораздо важнее. Это обеспечило не только победу в гражданской войне, но и успешное проведение индустриализации. Выдающийся советский педагог Антон Макаренко, анализируя опыт коммуны им. Дзержинского, писал: «Здесь дело делалось самыми быстрыми темпами, часто без специально разработанного теоретического фундамента, без практических кадров, ощупью, со многими ошибками, но спасали классовое чутье и живые требования жизни» (см. «Педагоги пожимают плечами»). И так было по всей стране, потому что комсомол, производство, армия также служили прекрасной школой.

В 1950-60-е годы, с наступлением эры электронно-вычислительных машин (ЭВМ), была подготовлена техническая база для перехода к коммунистическому обществу. Виктор Глушков, известный советский кибернетик, разработал Общегосударственную автоматизированную систему учета и обработки информации (ОГАС), которая позволяла не только полностью автоматизировать советское производство, но и вовлечь в процесс его управление все население СССР (см. «Виктор Глушков – пионер советской кибернетики»). Конечно, для работы с ЭВМ необходим соответствующий уровень образования, который может дать высшая школа. Поэтому одновременно с внедрением ОГАС требовалось внедрение всеобщего высшего образования.

В работе «Экономические проблемы социализма в СССР» Иосиф Сталин писал: «Что было бы, если бы не отдельные группы рабочих, а большинство рабочих подняло свой культурно-технический уровень до уровня инженерно-технического персонала? Наша промышленность была бы поднята на высоту, недосягаемую для промышленности других стран. Следовательно, нельзя отрицать, что уничтожение существенного различия между умственным и физическим трудом путем поднятия культурно-технического персонала до уровня технического персонала не может не иметь для нас первостепенного значения». К сожалению, после смерти И. Сталина советские руководители не только не собирались поднимать большинство рабочих до уровня «инженерно-технического персонала», но и поспешили реализовать так называемую косыгинскую реформу, суть которой можно свести к названию одной лишь статьи, вышедшей в то время: «Прибыль – движущая сила». В свою очередь В. Глушков задумывал ОГАС как альтернативу товарно-денежным отношениям, т. к. без этого невозможно движение вперед к коммунизму.

Ликвидация разделения труда объективно совпадает с ликвидацией товарного производства. Напомним, Ф. Энгельс называл цивилизацию той ступенью общественного развития, на которой разделение труда, вытекающий из него обмен между отдельными лицами и объединяющее оба эти процесса товарное производство достигают полного расцвета. Разделение труда медленно проникает в коллективное производство и присвоение, в результате чего преобладает присвоение отдельными лицами и обмен между ними. «При товарном производстве, производстве уже не для собственного потребления, а для обмена, продукты по необходимости переходят из рук в руки. Производитель при обмене отдает свой продукт; он уже не знает, что́ с ним станет. Когда же в роли посредника между производителями появляются деньги, а вместе с деньгами купец, процесс обмена становится еще запутаннее, конечная судьба продуктов еще неопределеннее», — писал Ф. Энгельс в книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства».

В другой работе, «Анти-Дюринг», Фридрих Энгельс обращал внимание на то, что товарное производство будет устранено тогда, когда общество возьмет во владение средства производства. В свою очередь И. Сталин подчеркивает, что в конце XIX века это было применимо только к Англии, где развитие капитализма и концентрация производства в промышленности и сельском хозяйстве были на таком уровне, что в случае взятия власти пролетариатом все средства производства в стране можно было передать в общенародное достояние и устранить товарное производство. Что касается Советского Союза, то здесь существовали две основные формы производства: государственная (общенародная) и колхозная. Государство могло распоряжаться лишь продукцией госпредприятий, а колхозы распоряжались колхозной продукцией, как своей собственностью. «Но колхозы не хотят отчуждать своих продуктов иначе как в виде товаров, — отмечал И. Сталин в «Экономических проблемах социализма в СССР», — в обмен на которые они хотят получить нужные им товары. Других экономических связей с городом, кроме товарных, кроме обмена через куплю-продажу, в настоящее время колхозы не приемлют».

И. Сталин прекрасно понимал, что товарное производство необходимо ликвидировать, но это невозможно сделать, не ликвидировав противоположности между городом и деревней как основы всего общественного разделения труда. При этом он подчеркивал, что речь идет об уничтожении существенного, а не всякого различия. Добиться этого возможно только при условии создания в деревне такого уровня развития производства, который сопоставим с городским. В указанной работе И. Сталин, в частности, отмечал, что необходимо подвести под колхозы современную техническую базу крупного производства и снабжать их тракторами и другими машинами. Но машинно-тракторные станции (МТС), служившие смычкой между городом и деревней, были ликвидированы уже в конце 1950-х годов, т. е. во времена правления Никиты Хрущева.

Без уничтожения противоположности между городом и деревней, между умственным и физическим трудом не отомрет и государство. При этом нет ничего удивительного в том, что В. Ленин называл государство буржуазным даже при диктатуре пролетариата. Не стоит забывать, что социализм, будучи переходом от одного к другому, неизбежно носит на себе «родимые пятна» капитализма. Всегда существует угроза отката назад, если сущностью государства становится не уничтожение классов [, а поддержание порядков, которые обеспечивают пролетариату положение господствующего класса (ред.)]. Дьёрдь Лукач считал, что государство следует рассматривать не как потусторонний институт, за овладение которым ведут между собой борьбу рабочий класс и буржуазия, а как фактор силы, против которого следует мобилизовывать силу организованного пролетариата.

Сила организованного пролетариата выступает в виде «социалистического» государства, которое необходимо ему для подавления своих классовых противников. По Ф. Энгельсу, после взятия рабочим классом во владение средств производства от имени общества государство выступает как представитель всего общества и отмирает. В СССР государство действительно отмирало, потому что оно перестало служить в интересах эксплуатирующего меньшинства. Буржуазия была разгромлена, а средства производства – национализированы. Но государство до конца не отмерло, потому что не отмерли классы. В конечном итоге [поддержание господствующего положения пролетариата (ред.)] [отсутствие движения к уничтожению классов (ред.)] привело к буржуазной контрреволюции в Советском Союзе. И это не парадокс, а самое настоящее противоречие социализма как переходного периода.

Из противоречивого характера социализма и «социалистического» (точнее, буржуазного, т. к. сохраняется «буржуазное право») государства «левые» публицисты делают неверные выводы о существовании госкапитализма в СССР (см. «Капитал: единство в многообразии»). Дело в том, что на первых порах коммунизм выступает как всеобщая частная собственность. «…Категория рабочего не отменяется, а распространяется на всех людей; отношение частной собственности остается отношением всего общества к миру вещей», — писал К. Маркс в «Экономическо—философских рукописях1844 года» (ч1, ч2). Такое упразднение частной собственности он называл «грубым коммунизмом».

Данная идея нашла свое дальнейшее развитие в работе Эвальда Ильенкова «Маркс и западный мир». Советский марксист считал, что формально-юридическое отрицание частной собственности и учреждение общественной собственности есть необходимый первый шаг на пути социального прогресса, но он создает лишь формальные (юридические и политические) условия реального присвоения человеком отчужденного от него богатства. Однако «грубый коммунизм» порой формирует иллюзию, будто бы это и есть «позитивное разрешение» всех проблем. «Попросту говоря, эта иллюзия заключается в представлении, будто чисто формальное превращение материального и духовного богатства, находящегося в собственности частных лиц («собственников»), в «общественную собственность», в «собственность всего общества», уже автоматически снимает и «отчуждение», что в этом «суть коммунизма», — отмечал он.

Под богатством Э. Ильенков понимал не совокупность материальных ценностей, а деятельные способности, которые в этих вещах опредмечены и отчуждены в условиях частной собственности. Когда индивиды окажутся способными осуществлять все деятельные функции, которые от них отчуждены, тогда государство станет излишним образованием. Иначе общество будет рассматриваться как нечто абстрактное, т. е. некий безличный организм, который противостоит отдельному индивиду в форме государства. Движение к подлинному, а не грубому коммунизму заключается в том, чтобы снимать одну форму отчуждения за другой, передавая их «непосредственно-кооперированным индивидам» [«непосредственно-ассоциированным индивидам» (ред.)].

«Решение этой задачи, — продолжает Э. Ильенков, — и совпадает с построением коммунизма в полном и точном значении этого теоретического понятия, т. е. с построением общества без денег и без государства, этих «отчужденных» образов всеобщности, подлинной общественности отношений человека к человеку, и предполагает устранение таких «вещных» посредников между человеком и человеком, как «деньги», или как особые механизмы государственной власти, заменяемые организацией самоуправления».

Соратник Э. Ильенкова Сергей Мареев подметил, что путь к будущему обществу в конечном итоге лежит не через обобществление собственности, а через обобществление труда. Таким трудом, как писал Маркс, является «всякий научный труд». «Иначе говоря, всеобщий труд – это труд, продукт которого по сути не может быть частной собственностью, а он сразу и непосредственно становится достоянием всего общества. Но именно этот труд и продукты такого труда во все более возрастающих масштабах создают общественное богатство, которое уже не поддается измерению рабочим временем, а потому и «стоимостью», — пишет Сергей Мареев в книге «Э.В. Ильенков: жить философией». К сказанному добавим, что частный характер труда может уничтожить только его автоматизация, которая исключает человека как агента производства. В противном случае труд сохраняется в виде частной собственности, а вместе с ним и угроза возвращения частнособственнических отношений.

Таким образом, социалистическая революция не преодолевает, а только смягчает противоречия частной собственности. Сохранение «узкого горизонта буржуазного права», принцип которого состоит в предоставлении равной оплаты за равный труд, приводит к сохранению буржуазного государства. В свою очередь, уничтожение разделения труда, составляющего экономическую основу государства, позволит перейти к распределению по потребностям, а значит — к коммунизму. Именно об этом учит книга В. Ленина «Государство и революция».

Станислав Ретинский,
Секретарь ЦК КПДНР