Контрреволюция в СССР: профессор А.С. Казённов
↑ конспект
Диктатура пролетариата: термин, понятие, идея – проблема.
1. Эволюция идеи диктатуры пролетариата
Термин «диктатура пролетариата» возник в марте 1852 года в письме К.Маркса своему другу и соратнику И.Вейдемейеру. По форме это выглядит как частное высказывание в частном разговоре. Но контекст и новое словосочетание в высказывании не оставляют сомнений, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном не только для собеседников, но и для научной и общественной жизни.
А именно, Маркс, ни много ни мало, говорит о главном своем открытии к этому моменту: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов. (Маркс К. и Энгельс Ф. Собр. соч. Т.28. С.427). Следовательно, это не просто словосочетание, а, по крайней мере, новый термин. Рождение термина здесь не случайная находка или внезапное озарение гения, а завершение предшествующего развития теории в таких работах классиков, как «Нищета философии», «Принципы коммунизма», «Манифест коммунистической партии». Содержание, которое войдет позднее в понятие «диктатура пролетариата», было там уже весьма значительно разработано. Так, в «Манифесте» они вполне выражают это содержание без использования термина «диктатура пролетариата»: «Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса» (Там же. Т.4.С.447). И вот в термине «диктатура пролетариата» содержания понятий «пролетариат» и «господствующий класс» соединились, образовав новое синтетическое понятие.
Это новое понятие позволило Марксу и Энгельсу связать воедино на прочной материалистической основе все остальные понятия новой теории. Понятие «диктатура пролетариата» как результат завершения становления теории марксизма положено ими в основу теории и опосредствует все другие понятия в едином целом. Другие понятия их теории, разработанные прежде, получили за счет его включения в систему понятий дополнительное содержание, а новое понятие, со своей стороны, сразу вобрало в себя все предыдущие понятия и, наравне с ними, также стало «свернутой теорией» по определению. Так же, как в формуле Маркса, оно и в целой теории является средним термином между предшествующим классовым обществом и будущим бесклассовым обществом. Главной целью коммунистического движения является бесклассовое общество для свободного развития всех его членов, но главным средством для достижения этой цели является диктатура пролетариата – господство класса, наиболее заинтересованного в строительстве такого общества. Поэтому диктатура пролетариата является не просто понятием, а ключевым понятием. И в этом качестве ключевого понятия теории марксизма оно стало, в рамках теории, овладевать массами. Как писал Маркс несколько ранее: «…но и теория становится материальной силой, как только она овладевает массами» (Там же. Т.1.С.422). Но тогда понятие (как свернутая теория) становится идеей. Правда, пока – теоретической идеей.
Но когда диктатура пролетариата предстала сознанию как теоретическая идея, тогда потребовалось более глубокое и подробное её опосредствование бытием, практикой по главным моментам. Поэтому и возникла потребность в более систематической и глубокой разработке философских, экономических и политических вопросов. Отсюда и пошла работа над «Капиталом», «Диалектикой природы», «Происхождением семьи, частной собственности и государства», «Восемнадцатым Брюмера Луи Бонапарта», «Гражданская война во Франции» и др. Сама же идея не появлялась в обсуждениях, а была, как и идея в «Науке логики» Гегеля, движителем, собиравшим и уплотнявшим процесс познания во всеобщее целое, которое открывается лишь в конце движения и указывает на пройденный путь как на свое (усвоенное) содержание.
Рождение теоретической идеи диктатуры пролетариата постоянно стимулировалось практической политической борьбой, которую вели Маркс и Энгельс с 1840-х годов. Но когда она, наконец, вызрела, обстоятельства борьбы сделали её практической идеей. Этими обстоятельствами стали создание Первого Интернационала и возникшая вскоре Парижская Коммуна. Позднее практика Интернационала и Парижской Коммуны дала повод мелкобуржуазным теоретикам для выводов о том, что взятие власти пролетариатом должно произойти только мирным путем, через «демократические реформы», посредством постепенного овладения буржуазным государством и приспособления его для мирного превращения буржуазного общества в социалистическое (К.Каутский, Э.Бернштейн). Но в ситуации непосредственной практики борьбы Маркс и Энгельс сделали другой, противоположный вывод. Идея, теперь уже как практическая идея, способствовала истинному и настолько важному выводу, что они, единственный раз в жизни, внесли поправку к своему основополагающему документу – «Манифесту Коммунистической Партии». В Предисловии к нему 1872 года они пишут, что программа «Манифеста» «теперь местами устарела». И продолжают: «…В особенности Коммуна доказала, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить её в ход для своих собственных целей»…». В.И.Ленин, обращая внимание на это место из Предисловия, в своей работе «Государство и революция» продолжает: «Мысль Маркса состоит в том, что рабочий класс должен разбить, сломать (курсив Ленина – А.К.) «готовую государственную машину», а не ограничиваться простым захватом её» (Ленин В.И. Полн.Собр.Соч. Т.33.С.37).
К середине 1870-х годов основные моменты теории были скорректированы практикой. В работе «Критика Готской программы» 1875 года К.Маркс пишет: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата». (Маркс К. и Энгельс Ф. Там же. Т.19. С. 27). Поскольку, продолжает Маркс, в Готской программе партии этого нет, она не является коммунистической программой. Вот и все. Идея в самой себе несет свой критерий. Здесь, в отличие от понятий и категорий, или – или.
Но это и проблематизирует идею диктатуры пролетариата, поскольку помимо практической борьбы с буржуазией, приходилось вести острую теоретическую борьбу с желающими или прошмыгнуть между сторонами выбора, или затушевать, или «смягчить», или обойти, или проскочить, а враги – уничтожить и понятие диктатуры пролетариата, и саму диктатуру пролетариата как бытие.
2. Этапы обострений проблемы.
Идея диктатуры пролетариата с самого начала рождалась в борьбе с анархизмом Прудона и Бакунина в революционном движении Европы, отрицавших не только буржуазное государство, но и государство вообще, в принципе. Видимо, не в последнюю очередь потому, что им не нравилась мысль о господстве рабочего класса. Им были ближе малые крестьянские общины, уже сошедшие в Европе в небытие. Безгосударственная организация общин снизу доверху представлялась им неким общественным идеалом. Они лишь забыли, что против этой идиллии выступит вся буржуазия, поддержанная всеми реакционерами феодализма, и сомнет её, беззащитную. Маркс и Энгельс видели реальное будущее и создающее его настоящее иначе: «Коммунизм для нас не состояние, которое должно быть установлено, не идеал, с которым должна сообразоваться действительность. Мы называем коммунизмом действительное движение, которое уничтожает теперешнее состояние» (Маркс К. и Энгельс Ф. Немецкая идеология//Там же. Т.3.С.34).И острая идейная борьба, которую развернули бакунисты против Первого Интернационала, была первым натиском буржуазии внутри революционного движения против теории и политики господства (диктатуры) пролетариата. А когда эта борьба развернулась вокруг Парижской Коммуны, она стала практической и потому прозрачной. Собственно, пока диктатура пролетариата не стала общественным бытием, практикой, все было относительно спокойно. Но когда диктатура пролетариата стала бытием, проблема сразу обострилась. И выступили против диктатуры и революционной борьбы не какие-то неграмотные буржуа, а видные теоретики коммунистического движения – Каутский, Бернштейн, а у нас после аналогичной ситуации декабря 1905 года – Г.В.Плеханов. Проблема приняла форму резкого противостояния: демократия или диктатура. Как показала практика, «демократы» II Интернационала предали рабочих своих стран и международное рабочее движение вместе с идеей «диктатуры пролетариата». Поэтому, обобщая этот опыт, В.И.Ленин писал в 1917 году: «Марксист лишь тот, кто распространяет признание борьбы классов до признания диктатуры пролетариата. В этом самое глубокое отличие марксиста от дюжего мелкого (да и крупного) буржуа. На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание марксизма» (Ленин В.И. Там же. С. 34). И не случайно критики Парижской Коммуны и Первой русской революции сразу обрушились на Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию и диктатуру пролетариата в России: они видели в ней не сущую коммунистическую идею, а разоренное мировой войной и уставшее от буржуазной чехарды общество. Поэтому Плеханов и сказал: «…меня эти события огорчают».
Думается, что Ленин, как раз, видел эту сущую коммунистическую идею, поскольку был подготовлен к пониманию хода осуществления всемирных идей «Наукой логики» Гегеля её изучением в 1915 году. Идея диктатуры пролетариата выполняла в теории марксизма ту же роль, что практическая идея в учении об идеях Г.Гегеля. Как практическая идея соотносится с абсолютной идеей у Гегеля, так идея диктатуры пролетариата относится к идее коммунизма. (Тут надо помнить, правда, что и вообще понятие идеи более сложно, чем обычно понимают). У Гегеля абсолютная идея (и практическая идея, как её момент) выполняет задачу всеобщего источника и движителя гигантского опосредствования процесса познания во всемирной истории. Это подметил В.И.Ленин, когда подробно изучал Логику Гегеля. В конспекте «Наука логики. Учение о понятии» он пишет: «Эта фраза на последней странице Логики архизамечательна (Речь идет о фразе Гегеля: «Идея, сущая для себя, рассматриваемая со стороны этого своего единства с собой, есть созерцание, и созерцающая идея есть природа»). Переход логической идеи к природе. Рукой подать к материализму» (Ленин В.И. Там же. Т.29.С.215). Сравнивая это место Логики с подобным местом в малой логике (в Энциклопедии философских наук), он пишет здесь же: «NB: В малой логике (Энциклопедия № 244, Zusatz [добавление – А.К.] стр.414) последняя фраза книги такова «diese seiende Idee aber ist die Natur» (Ленин В.И. Там же).*
После революции начался второй этап проблематизации идеи диктатуры пролетариата, когда сомневающиеся и враждебные ленинизму элементы раздули в большую проблему вопрос о возможности завершения революции и построения социализма в одной стране – России, не самой передовой стране капитализма. Собственно, это было продолжение борьбы по вопросу возможности победы революции в одной стране. Эта проблема была блестяще решена Лениным теоретически и партией большевиков практически. Но сомневающиеся в партии остались, а враги вне партии увеличились неисчислимо. Враги проникали в партию, а сомневающиеся продолжали старую линию в новых условиях. Напирали на тезис основоположников марксизма об одновременной революции в передовых странах. Но ведь дело здесь не в «одновременности», которая для исторических эпох относительна и весьма условна. Время буржуазных революций в Европе растянулось на десятки лет. Причем и Россия участвовала в этом движении одной из первых в 1825 году, через 36 лет после Французской революции.
_____________________________________________________
* Следует заметить, что в ПСС В.И.Ленина эта мысль в сноске передана не совсем точно: «но эта существующая идея есть природа». Правильнее было бы сказать «сущая идея», как это сделано в переводе «Науки логики». Природа только-только отделилась от абсолютной идеи у идеалиста Гегеля. Т.е. только что приступил читатель к изучению «Философии природы», он её непосредственно обозревает (созерцает) как некое абстрактное еще целое, сущее. Das Seiende – от существительного «бытие», бытие как только что ставшее наличное бытие, взятое непосредственно, т.е как сущее. «Существующее» – более конкретная и определенная категория, а потому здесь не подходит. Как и революция, и коммунизм в 1917 году: они еще не существующие, хотя уже сущие. Они еще только начало переворота. Они есть в борьбе за осуществление.
Да и Маркс говорил: «Между тем как мы говорим рабочим: вам, может быть, придется пережить еще 15, 20, 50 лет гражданских войн и международных столкновений не только для того, чтобы изменить существующие условия, но и для того, чтобы изменить самих себя и сделать себя способными к политическому господству» (Маркс К. и Энгельс Ф. Там же. Т.8 С.431). Так что с десяток лет в одну или другую сторону в таком масштабном процессе не принципиально. Хотя понятно, что каждое «время» (год, месяц, день) уникально и предоставляет свои, только ему свойственные возможности.
Но и в смысле «передовых стран» Ленин и большевики были совершенно правы: Россия в экономическом отношении стояла в небольшом ряду самых передовых стран. И последующие революционные события в Австрии, Венгрии, Германии убедительно показали мировую перспективу революции. Уж не говоря о том, что эти события отвлекли буржуазию этих стран от борьбы с Россией, ослабили пальцы мирового капитала на горле задыхавшейся от интервенции страны. А дальнейшие революции в европейских странах, Монголии, Китае, Вьетнаме и других странах вполне доказали правоту марксизма-ленинизма. Вместе с тем, революция в России показала буржуазии «передовых стран» её ближайшее будущее и она сделала выводы: ввела поблажки рабочим на предприятиях, а германская даже приняла закон о производственных советах с рабочими в составе (1920 год). Так что второй этап борьбы за диктатуру пролетариата закончился с построением основ социализма, успехами диктатуры пролетариата в экономике и политике внутри страны и ростом авторитета на международной арене. Но чем он закончился? Он закончился, с одной стороны, победой тех, кто защищал и проводил политику диктатуры пролетариата и признанием положительной роли диктатуры пролетариата со стороны многих ранее сомневавшихся. Но, с другой стороны, победители, как стало понятно много позже, недооценили субстанциальной связи диктатуры пролетариата и её формой – Советами. Поэтому сама диктатура и одержала великую победу – построила социализм, и потерпела крупное поражение – лишилась Советов как адекватной себе формы. Правда, второго никто (?) не заметил.
Третий этап борьбы (и обострения проблемы) против диктатуры пролетариата наполнен дискуссией уже на почве самой диктатуры пролетариата и теории социалистического государства. Его идеологи пытаются использовать внутреннее противоречие диктатуры пролетариата и сыграть на одной его стороне. Оно состоит в том, что диктатура пролетариата снимает себя: государство отмирает и на его место заступает общественное самоуправление. Отсюда проблема: когда же оно отомрет? Одни говорят, что оно должно отмереть с построением социализма, т.е. с завершением переходного периода, другие – что с построением коммунизма, третьи – что социализм уже есть коммунизм в низшей фазе. И все ссылаются на Маркса, Энгельса и Ленина. Острота проблемы здесь усугубляется тем, что к недоброжелателям и врагам коммунизма прибавляются, порой, некоторые искренние, хотя и наивные, сторонники коммунизма. Им не терпится оказаться в завершенном коммунизме, они требуют конкретных описаний коммунизма и установления совершенного общества с сегодня на завтра. Причем иногда это вполне грамотные ученые-марксисты и даже крупные политические деятели. Это нетерпение проявилось уже в первые годы революции, когда на седьмом съезде РКП (б) Н.Бухарин предложил дать подробную характеристику коммунизма. Ленин еще летом 1917 года решал эту проблему теоретически и писал: «Политически различие между первой или низшей и высшей фазой коммунизма со временем будет, вероятно, громадно, но теперь, при капитализме, признавать его было бы смешно и выдвигать его на первый план могли бы разве лишь отдельные анархисты» (Ленин В.И. Там же. Т.33.С.98). Теперь, после революции, в этом же духе он ответил Н.И.Бухарину: «Что же хочет тов. Бухарин? – характеризовать социалистическое общество в развернутом виде, т. е. коммунизм. Тут неточности у него. Мы сейчас стоим безусловно за государство, а сказать – дать характеристику социализма в развернутом виде, где не будет государства – ничего тут не выдумаешь, кроме того, что тогда будет осуществлен принцип – от каждого по способностям, каждому по потребностям…» (Ленин В.И. Там же. Т.36. С.65-66). Т.е. речь у Ленина шла о высшем принципе и, соответственно, о высшей фазе: там не будет государства. А до тех пор остается государство, а раз государство остается, то остается и его сущность – диктатура одного класса, в нашем случае – пролетариата. Поэтому ясно, что всё остальное суть лазейки для тех, кто хотел или уничтожить диктатуру пролетариата, или от неё быстрее избавиться по субъективным соображениям, или прошмыгнуть между борющимися и покрасоваться в демократических нарядах. В любом случае это, объективно, враги диктатуры пролетариата и социализма.Отчасти разъясняя период диктатуры пролетариата нетерпеливым товарищам, а отчасти предполагая продолжение дискуссий на эту тему Ленин в 1919 году дает развернутое определение понятия диктатуры пролетариата в работе «Великий почин»: «Диктатура пролетариата, если перевести это латинское, научное, историко-философское выражение на более простой язык, означает вот что: только определенный класс, именно городские и вообще фабрично-заводские, промышленные рабочие, в состоянии руководить всей массой трудящихся и эксплуатируемых в борьбе за свержение ига капитала, в ходе самого свержения, в борьбе за удержание и укрепление победы, в деле созидания нового, социалистического, общественного строя, во всей борьбе за полное уничтожение классов. (Заметим в скобках: научное различие между социализмом и коммунизмом только то, что первое слово означает первую ступень вырастающего из капитализма нового общества, второе слово – более высокую, дальнейшую ступень его.)» (Ленин В.И. Там же. Т.39.С.14). Заметим, что он считает нужным соотнести здесь диктатуру пролетариата с социализмом и коммунизмом, но опять-таки не дает полную характеристику коммунизма. Говорит лишь о научном различии этих понятий и о полном уничтожении классов. А чтобы не было сомнений о периоде полного уничтожения классов, он здесь же приводит очень выверенное научное определение понятия классов и затем точную формулу их сути: «Классы, это такие группы людей, из которых одна может присваивать себе труд другой, благодаря различию их места в определенном укладе общественного хозяйства» (Там же. С.15). И далее Ленин подробно разъясняет, что значит полное уничтожение классов: «Ясно, что для полного уничтожения классов надо не только свергнуть эксплуататоров, помещиков и капиталистов, не только отменить их собственность, надо отменить еще и всякую частную собственность на средства производства, надо уничтожить как различие между городом и деревней, так и различие между людьми физического и людьми умственного труда. Это – дело очень долгое. Чтобы его совершить, нужен громадный шаг вперед в развитии производительных сил, надо преодолеть сопротивление (часто пассивное, которое особенно упорно и особенно трудно поддается преодолению) многочисленных остатков мелкого производства, надо преодолеть громадную силу привычки и косности, связанной с этими остатками» (Там же. С.15). Здесь уместно спросить говорящих об отмирании государства с завершением переходного периода: что, эти задачи в середине 1930-х годов уже были решены? А в начале 1960-х? А в так называемом «развитом социализме»? Нет, конечно! И, предвосхищая врагов и нетерпеливых, Ленин высказывает главное: «Коммунизм есть высшая, против капиталистической, производительность труда добровольных, сознательных, объединенных, использующих передовую технику, рабочих» (Там же.С.22). А что, производительность труда в СССР уже стала выше, чем в США? Нет, она к началу 1960 годов составляла около 55% от американской, причем темпы роста резко снизились как раз в это время.
Тем не менее, мысль о «полной и окончательной победе социализма», об отмирании государства в ближайшей перспективе не оставляла спокойными ни откровенных врагов социализма, ни многих прикрытых формальным членством в КПСС двурушников и приспособленцев. Видимо, кто-то очень хотел приписать эту победу себе. Поэтому совершенно неожиданно для основной массы членов партии мысль об исчерпании диктатуры пролетариата получила завершенную форму в докладе Н.Хрущева на XXII съезде партии в 1961 году. В нем провозглашались руководство «партии всего народа» и «общенародного государства» взамен государства диктатуры пролетариата как государства рабочего класса. А вскоре последовала и политика нового государства: новочеркасская авантюра, обернувшаяся трагедией для многих рабочих и нанесшая сильнейший удар по рабочему классу и образу социализма во всем мире. (И этот факт дает отрицательное доказательство того, что диктатура пролетариата не только понятие, но именно идея, т.е. единство понятия и реальности). Впрочем, это было логичное продолжение первого удара: оболгания жизни и дела руководителя государства диктатуры пролетариата И.В.Сталина.
Но драма КПСС состояла не в том, что высшее руководство оказалось ревизионистским и предательским по отношению к Сталину и государству диктатуры пролетариата, а в том, что никто из делегатов XX и XXII съездов не выступил против ревизионистов. Именно поэтому началось моральное разложение и перерождение партии, а вместе с ней и разрушение первого в мире социалистического государства, завершившееся контрреволюционным переворотом и реставрацией капитализма в России. Этим переворотом и разрушением социализма, а с ним и России, руководили те, кто в 1961 году начинали свои партийные карьеры и сразу напитались ядом антисталинизма и буржуазного демократизма.
В нынешней цивилизационной катастрофе соединились две трагедии. Одна – разрушение социализма, а с ним и многих завоеваний трудящихся: распределения по потребностям жилья, образования, медицинского обслуживания, форм отдыха и многого другого. Другая – реставрация капитализма без капитанов капиталистической индустрии, без буржуазных династий, без родового опыта управления фирмами и государством. Из завлабов и замредов вроде Чубайса и Гайдара, пошедших в школу сразу после контрреволюционного съезда, получились хорошие акулы капитализма, а вот хороших управленцев не вышло. Поэтому они обрекли народы России и братских республик на многолетнее невиданное нигде в истории вымирание, на гражданские войны, на жалкое, зависимое существование. Так что обессиленный народ России и сегодня, спустя почти четверть века, несмотря на многомиллионную миграцию, не может восстановить свою численность. Вот цена катастрофы.
* * *
Таким образом, диктатура пролетариата это сложное понятие, понятие-идея, и постичь её в мыслях дело не простое, не говоря уж о превратностях борьбы за диктатуру пролетариата в историческом процессе. Тем не менее, она строго выверена классиками, выстрадана многими поколениями борцов за коммунизм, подтверждена и положительной и отрицательной практикой. Поэтому можно быть твердо убежденным, что эта идея отчасти уже реализована и будет полностью осуществлена и снимет себя в соответствующее историческое время.