Распад СССР и восхождение Путина

В этом месяце исполняется тридцать лет со дня распада Советского Союза. Тогда, тридцать лет назад, могущественное деформированное рабочее государство погружалось в пучину хаоса, в то время как предполагаемые «коммунисты» занимались разграблением государственного имущества под одобрительные крики западных империалистов. Капитализм поднял свою уродливую голову, и рабочим Советского Союза пришлось заплатить немалую цену за произошедшее.

[Source]

Природа Советского Союза

Русская революция 1917 года явилась величайшим событием в истории человечества. Впервые в истории угнетенные не просто восстали, но, восстав, смогли взять и удержать власть. Даже совместных сил ведущих империалистических держав не хватило, чтобы низложить новорожденное рабочее государство.

Русская революция должна была явиться началом мировой революции, но по причинам, в которые мы не можем здесь вдаваться, этого не произошло.

За победу в гражданской войне пришлось дорого заплатить. Россия никогда не была богатой страной, но после Первой мировой и гражданской войны промышленность и сельское хозяйство пришли в полнейший упадок.

Изоляция революции в условиях экономической отсталости заложила основу для восхождения бюрократии. К концу 1920-х годов рабочее государство выродилось в то, что Троцкий назвал деформированным рабочим государством. Внутри партии и государственного аппарата новая бюрократия, в основном состоящая из тех, кто был враждебно настроен к революции 1917 года, экспроприировала политическую власть у рабочего класса и крестьянства.

«Изнутри советского режима вырастают две противоположные тенденции… Поскольку, в угоду высшим слоям, он доводит до все более крайнего выражения буржуазные нормы распределения, он подготовляет капиталистическую реставрацию. Противоречие между формами собственности и нормами распределения не может нарастать без конца. Либо буржуазные нормы должны будут, в том или ином виде, распространиться и на средства производства, либо, наоборот, нормы распределения должны будут прийти в соответствие с социалистической собственностью». («Преданная революция», Лев Троцкий)

Эта новая бюрократическая каста жила за счет рабочих, что очень напоминало существование западных капиталистов. У них были дачи, роскошные автомобили, норковые шубы, украшения, дорогие часы. Но, конечно, приобрели они свое состояние не посредством частной собственности, а путем хищений из государственной казны.

По этой же причине они вынуждены были подавлять всякую демократическую дискуссию. Если гайки ослабеют, привилегии бюрократии станут первым объектом критики. Капиталисты, по крайней мере на определенном историческом этапе, играли прогрессивную роль в сбережении и инвестировании, за что и получали свою прибыль. С другой стороны, бюрократия такой роли не играла. Она имела полностью паразитический характер.

Мелкие бюрократы на всех уровнях управления не были заинтересованы в развитии экономики. Их интересовало исключительно собственное положение. Так, если начальство требовало от них тонну гвоздей, они предоставляли ему эту тонну гвоздей. Вопрос того, пригодны ли эти гвозди для использования работником, являлся для них совершенно второстепенным. Чем больше требований выдвигала бюрократия из центра, тем хуже становилось подобное надувательство.

Современная экономика — деликатный организм, требующий сбалансированного распределения ресурсов между различными отраслями. Бюрократия всегда изо всех сил пыталась сохранить этот баланс, но чем больше революция отступала в область воспоминаний и чем сложнее становилась экономика, тем более ухудшалась ситуация.

Вместо того, чтобы вести мир к социализму, новая бюрократия ограничивала и даже повсеместно выступала тормозом революционного развития событий. Реакционная государственная бюрократия подпитывалась деморализацией от каждой неудачной революции, что только усиливало ее господство. Подобно тому, как профсоюзный бюрократ на Западе боится рабочих больше, чем начальства, так и государственный бюрократ в Советском Союзе боялся российского рабочего больше, чем западных империалистов.

Из относительного препятствия экономического развития бюрократия превратилась в абсолютное. Под контролем рабочих экономика могла бы развиваться быстрее и устойчивее в течение всего этого периода. Но даже в условиях господства бюрократии с 1930-ых по 1960-ые годы происходило определенное развитие, иногда довольно быстрое. К концу 1970-х экономика пребывала в состоянии стагнации, и крах ее уже был не за горами.

Реформаторские потуги Горбачева

Михаил Горбачев стал лидером Коммунистической партии Советского Союза (КПСС) в 1985 году. Он отражал настроения слоя бюрократии, искавшего выхода из экономического тупика посредством реформ. Горбачев говорил о рабочем контроле и демократии, но ничего из этого не могло быть реализовано, пока бюрократия цепко держала общество в узде.

Для бюрократии выбор между рабочим контролем и возвращением к капитализму не представлял большой сложности. Она предпочла капитализм. Но изначально данный выбор не имел осознанного характера. Проводились реформы в попытке сохранить существующую систему. Горбачев пытался опереться на рабочий класс, чтобы обуздать крайности бюрократической касты не для ее упразднения, а для сохранения режима в целом. Как объяснял Тед Грант:

«В этом и состоял главный изъян позиции Горбачева. Поощрять большую инициативность и, следовательно, большую производительность рабочих, одновременно защищая привилегии и бонусы бюрократии, означало попытку совместить несовместимое». («Россия: от революции к контрреволюции», Тед Грант)

Горбачев подчеркивал необходимость сохранения «законных» привилегий:

«Мы полностью восстанавливаем принцип социализма: «от каждого по его способностям, каждому по его труду»

Данный «принцип» — прямое искажение коммунистического принципа «от каждого по способностям, каждому по потребностям». И делалось это не случайно, но являлось идеологическим оправданием господства бюрократии.

Было уволено около 200 тыс. самых коррумпированных чиновников, но это стало лишь царапиной на теле 19-миллионного бюрократического аппарата. Увеличилось давление на рабочих. Программа реформ несла с собой ухудшение уровня жизни и условий труда. Алкоголизм стал серьезной проблемой, из-за чего повышалось количество прогулов на рабочем месте. Попытки ограничить продажу алкоголя породили масштабный черный рынок нелегальной спиртной продукции, и от них пришлось отказаться. Бюрократия же тем временем обогатилась еще больше.

Государственная монополия на внешнюю торговлю была ослаблена во второй половине 1980-х годов. Это открывало огромные возможности для дальнейшего разграбления государственного имущества. Теперь компаниям разрешалось оставлять себе часть выручки от внешней торговли. На практике это означало, что управленцы в экспортных отраслях или посредники присваивали значительную часть выручки, которая затем оказывалась на банковских счетах на Западе. Одновременно с этим происходящее дерегулирование банковского дела способствовало этому процессу.

Ходорковский в своё время был советником Ельцина, имевшим западные связи. Его карьера — наглядная иллюстрация восхождения многих олигархов из этого нового класса. В 1986 году он — штатный работник комсомола, в 1987 году основывает «Центр научно-технического творчества молодежи», связанный с комсомолом и занимавшийся торговлей с Западом. Всего через год это привело его к основанию банка «Менатеп» при помощи западных банкиров. Этот банк быстро стал одним из крупнейших частных российских банков, и через него Ходорковский получил контроль над нефтегазовой компанией ЮКОС. К концу 90-х годов Ходорковский имел контрольный пакет акций в 30 компаниях, а к 2004 году он был 16-м в списке богатейших людей мира с состоянием в 16 миллиардов долларов.

Экономике удалось показать временный рост, но затем ситуация быстро пошла на спад. Продовольствие оставалось гнить в поле, воровство и хищение усугубились. Черный рынок стал основным источником товаров для фабрик, магазинов и потребителей. Полки были пусты, и к 1990 году 70 миллионов человек жили за чертой бедности. Волна забастовок охватила Советский Союз, кульминацией которых стала стачка 300 тыс. шахтеров. Встречались сообщения о рабочих, берущих под контроль шахтерские города во время этих забастовок:

«Забастовочные комитеты стали, по сути, властью в этих небольших городах. Они занялись вопросами торговли, транспорта, поддержания порядка. С утра до вечера в комитеты приходили люди, которые долгое время не могли получить помощь или поддержку от какой-либо другой организации. И их члены исследовали каждую проблему, консультировались со специалистами и помогали, где могли, с лечением, ремонтом, трудоустройством…» (Труд, 3 августа 1989 г.)

Эти действия рабочих несли с собой семена политической революции. Однако у рабочего класса не было организации, которая могла бы объединить разрозненные проявления борьбы и позволить предъявить свои классовые требования в текущей ситуации. Вместо этого рабочая борьба была перенаправлена в ошибочное русло, став предлогом для дальнейшей приватизации.

В 1990 году газета The Soviet Weekly опубликовала опрос, в котором утверждалось, что только 15-20 процентов молодых людей верят в социализм. Это слово теперь отдавало бюрократией. Беспорядки стали обычным явлением, и массы утратили страх перед репрессивным аппаратом государства, даже нападая на полицию и заставляя ее отступать.

Широко распространенный среди народа скептицизм и разочарование находили отражение в политических анекдотах по типу «Мы уже достигли коммунизма, или будет еще хуже?». Однако в 1990 году, более чем 40% населения выступало за возврат к централизованному управлению экономикой, и только 25% хотело ориентированной на рынок системы. Таким образом, движение к капитализму отнюдь не являлось популярным шагом.

Но бюрократия уже взяла твердый курс в направлении капитализма. Утратив всякую веру в «социализм», то есть в самих себя, они с трепетом и восхищением смотрели на Запад. Троцкий в свое время писал, что члены бюрократии попытаются сохранить свое положение и положение своих детей, превратившись в капиталистов. Именно это и произошло. Бюрократы всех уровней пытались ухватить для себя как можно больше добычи. Коррупция свирепствовала. Начала действовать программа жесткой экономии, включая приватизацию (первоначально малого бизнеса), дерегулирование цен и заработной платы.

Ельцин выходит на сцену

К 1990 году Госплан неустанно предупреждал о полном коллапсе экономики. Ельцин, бывший член Политбюро, смещенный за разоблачение бюрократии и коррупции, стал лидером прокапиталистического крыла. Он и его фракция настаивали на ускоренных «реформах» как средстве выхода из сложившейся тогда ситуации.

Когда распад Советского Союза пошел всерьез, Ельцин использовал свое положение председателя Верховного Совета РСФСР для увеличения личного влияния (по отношению к правительству Советского Союза), создав оппозиционный Горбачеву центр власти.

Горбачев и его министры не решались в полной мере переходить к капитализму. Они застряли на месте, пытаясь балансировать между прокапиталистическим крылом бюрократии и тем, что придерживалось жесткой линии и выступало против каких-либо изменений в этом направлении. В 1990 году Горбачев вернулся к ряду прорыночных реформ. В своей речи он нападал на бюрократию, но настаивал на том, что перехода к рыночной экономике нет. После этого Ельцин вышел из КПСС. Горбачев продолжил попытки балансировать между двумя фракциями, но ситуация выходила из-под его контроля. Теперь в Советском Союзе существовали две открыто существующие легальные партии: старая партия бюрократии, КПСС, и союз партий, выступавших за «реформы» во главе с Ельциным.

Рыночные реформы оказались неспособны предотвратить крах в экономике. За первое полугодие 1991 года производство упало 10% по сравнению с предыдущим годом. Продолжились забастовки на угольных предприятиях.

Ельцин стал президентом Российской Федерации в июне 1991 года, что явилось решающим изменением. Одновременно меньшие по размеру советские республики начали требовать независимости. Горбачев был вынужден составить новый Союзный договор, что вызвало возмущение сторонников жесткой линии. Теперь Горбачев начал блокироваться с Ельциным против них, чтобы принять договор, предоставляющий дополнительную автономию входящим туда республикам, включая, конечно, Российскую Федерацию. Фактически это вело к концу Советского Союза.

Сторонники жесткой линии из бюрократии предприняли попытку переворота, чтобы помешать ратификации договора. Несмотря на участие в нем высших должностных лиц, а также КГБ, они были на удивление плохо организованы. Похоже, организаторы переворота рассчитывали, что Горбачев либо присоединится к перевороту, либо уйдет в отставку в пользу своего заместителя, но он отказался от того и другого. Заговорщики выписали ордер на арест Ельцина, но арестовать его по факту не смогли.

Ельцин в полной мере воспользовался ситуацией. Он забаррикадировался в здании парламента (Белый дом), призвав людей присоединиться к нему, что сделали около 10 000 человек. Заговорщики попытались штурмовать Белый дом, но после того, как стычки привели к гибели нескольких протестующих, они отступили. Затем заговор раскрылся, и его участники были арестованы.

Горбачев оказался ослаблен. Сторонники жесткой линии были разгромлены, и Горбачев больше не мог опираться на них против Ельцина. Он больше не мог сопротивляться наступлению против него. К концу года о Союзном договоре позабыли, Советский Союз был распущен, а вместе с ним упразднено и президентство Горбачева.

Ельцин и его фракция не страдали такой же нерешительностью, как организаторы переворота. Деятельность КПСС была приостановлена ​​29 августа, через неделю после его провала. Затем Ельцин начал демонтаж партии, начав с национализации всех ее активов. Окончательно партию запретили 6 ноября.

После распада Советского Союза Ельцин стал президентом России в отсутствие каких-либо иных серьезных кандидатур и вскоре приступил к «либерализации» экономики. Съезд депутатов предоставил ему чрезвычайные полномочия для проведения экономических реформ, включая дерегулирование экономики.

Определяющим фактором в этом процессе было отсутствие самостоятельного движения рабочего класса. Рабочие не имели возможности играть независимую роль, и в результате вся битва велась двумя крыльями бюрократии: тем, что сражалось с уверенностью и при поддержке западного империализма, и другим, полностью деморализованным и не имевшим реального плана действий. Сторонники жесткой линии являлись защитниками статус-кво, который потерпел неудачу и в который никто не верил.

Ни в том, ни в другом крыле рабочие не видели для себя перспектив. Шли забастовки и демонстрации, но присутствовала огромная неразбериха и не было видно реальных альтернатив. Призыв Ельцина ко всеобщей забастовке получил поддержку бывшего британского премьер-министра от консерваторов Маргарет Тэтчер, но очень немногие рабочие решили в этом поучаствовать. Люди, собранные в лагере Ельцина, были студентами, инженерами и спекулянтами, видевшими для себя материальную выгоду в возвращении к капитализму. Пассивность рабочего класса — вот что позволило Ельцину и его крылу взять власть в свои руки.

Ельцинский переворот

Хотя казалось, что сторонники жесткой линии потерпели поражение, сопротивление не заставило себя долго ждать. Новые меры не только не улучшили положение рабочего класса, но, напротив, стремительно его ухудшили. Отмена ценового контроля в ситуации дефицита означала резкий взрыв инфляции. Цены выросли на 300 процентов за месяц, и к концу 1992 года инфляция составила 2400 процентов.

Россия оказалась перед худшим из миров: недостатки бюрократической бесхозяйственности сочетались с клановым капитализмом. Производились такие же некачественные товары, но теперь уже по сильно завышенным ценам. Зарплаты при этом не выплачивалась. Промышленность стояла на месте из-за нехватки материалов. Ситуация становилась критической. Это спровоцировало массовые протесты у Белого дома, вынудившие правительство удвоить минимальную заработную плату и повысить пенсии.

В своих мемуарах Ельцин отмечает, что его целью было сделать «реформу» необратимой. Другими словами, он хотел сделать возврат к капитализму необратимым, но столкнулся с противодействием. Стало ясно, что съезд депутатов является серьезным препятствием на пути дальнейшего продвижения ельцинских «реформ». Весной 1992 года Ельцина вынудили частично отказаться от шоковой терапии и отправить в отставку министра финансов Гайдара. Это было предупреждением Ельцину. Если он собирался продолжать, ему нужно было оттеснить парламент, взяв на себя диктаторские полномочия.

Большую часть 1992 года Ельцин спорил с парламентом по поводу новой конституции, но им так и не удалось прийти к договоренности. В декабре съезд согласился на проведение конституционного референдума в апреле в обмен на отставку премьер-министра Гайдара, который вернулся ранее в июне. Но это соглашение длилось недолго. К марту 1993 года Ельцин попытался перейти к правлению посредством декретов, что конституционный суд заблокировал, признав это неконституционным. Вместо этого президент стал объектом процедуры импичмента, которого он чудом избежал.

Ельцин вложил все силы в готовящийся референдум. Империалистические державы открыто его поддерживали, и в апреле, незадолго до референдума, была согласована помощь в размере 42 миллиардов долларов. Это позволило президенту пообещать очередное повышение минимальной заработной платы и пенсий, что было явным подкупом. Ельцин с небольшим перевесом выиграл референдум, хотя процент воздержавшихся от голосования был высок, и он, вероятно, сфальсифицировал результаты голосования. Тем не менее, Ельцин использовал его результат как предлог, чтобы выступить против своих врагов.

В сентябре Ельцин приостановил работу съезда и пообещал новые выборы в соответствии с новой конституцией, написанной им самим. Съезд депутатов незамедлительно проголосовал за импичмент президента и отстранение его от должности. Ельцин повторно назначил Гайдара и попытался заручиться поддержкой новой конституции. Особого успеха у него не было. Против его маневров выступили 148 из 176 региональных руководителей, в том числе городской совет Санкт-Петербурга. Западные империалисты, конечно, поддерживали новое руководство России. Их не так волновали юридические или демократические тонкости, а тем более — разрушение плановой экономики и разграбление государственных компаний.

Ельцин взял в осаду Белый дом, где забаррикадировались лидеры съезда депутатов. Противники Ельцина вяло апеллировали к массам. У них не было желания начать полноценное массовое движение против ельцинского переворота. Вместо этого они попытались положиться на армию и спецслужбы. Они начали то, что было равносильно контрперевороту. Но желания у людей защищать старый порядок сейчас было не больше, чем годом ранее.

Рабочие Москвы начали мобилизацию против переворота. 3 и 4 октября десятки тысяч протестующих прорвались через милицейские ряды и достигли Белого дома. Но этого было недостаточно, чтобы выйти из тупика.

Ельцин решил провести штурм Белого дома, подкупив ряд депутатов, чтобы те оставили свои посты. Он попытался отдать соответствующий приказ армии. Ельцин в своих мемуарах жаловался, что в армии в два с половиной миллиона человек «не удалось найти ни одного полка». В конце концов, был сформирован отряд из офицеров армии, КГБ и министерства внутренних дел.

Захват парламента дал мощный импульс движению к капитализму, но сопротивление продолжалось. Ельцин запретил оппозиционные партии и газеты, приостановил деятельность местных советов, увольнял советников и губернаторов. Была даже приостановлена работа Конституционного суда. Все во имя «демократии»! Выборы в переименованный парламент (было восстановлено царское название «Дума») должны были обеспечить легальное прикрытие для произошедших маневров, но лагерь Ельцина раскололся на несколько партий, и режиму не удалось добиться какой-либо стабильности.

В следующие несколько лет экономическая ситуация ухудшилась. Целое десятилетие экономика продолжала сжиматься. В 1989 году общий объем производства составлял 1,46 триллиона долларов, к концу 1998 года — всего 800 миллиардов, что было на 44 % меньше. Производительность среднего российского рабочего составляла 30 % от аналогичного показателя в США в 1992 году, и лишь 19 % в 1999 году. Восстановление капитализма стало явной катастрофой. Сопоставимым с этим разрушением экономики было то, что понесли некоторые страны после поражения во Второй мировой войны. Реальная заработная плата упала более чем вдвое. К 2000 году 29 % населения жили за чертой бедности.

Продолжающиеся экономические трудности спровоцировали новые движения рабочего класса, но из-за предательского отношения к ним они сошли на нет. Многие назвали бы датой восстановления капитализма в России 1991 год, но новый режим к тому моменту еще не до конца стабилизировался. Его раздирали противоречия и кризисы, и рабочие по-прежнему оказывали сопротивление.

Режим кризиса

Запад призывал к дальнейшим «реформам»: «больше шока, больше терапии», «пути назад для России нет» и т.п. Ельцин и его клика были счастливы подчиниться, конечно, при гарантиях того, что они пополнят свои кошельки в процессе. Некоторые из этих грязных сделок были раскрыты в судах Великобритании, где олигархи боролись за право собственности на различные компании. The Guardian в одном из своих репортажей описывал, как Ельцин «практически подарил государственные активы небольшой группе бизнесменов, имевших друг с другом хорошие связи», получив в ответ помощь в фальсификации президентских выборов 1996 г. К примеру, нефтяной гигант ЮКОС стоимостью 3 млрд долларов ушел к Ходорковскому всего за 100 млн долларов.

Такова была природа нового правящего класса в России. Неравенство по уровню богатства в стране в настоящее время является самым высоким среди крупнейших экономик мира. Один процент населения в 2000 году владел 54 % всех активов в России. В США такой же группе в тот момент принадлежало всего 33 %. К настоящему дню российские олигархи немного увеличили свою долю пирога и владеют 58 % активов.

Это не могло не оказать влияния на рабочих, которым приходилось расплачиваться за экономическую катастрофу. Безработица росла не так быстро, отчасти потому, что компании принудительно удерживали работников. Они им просто не платили. Зарплаты не выплачивались месяцами и в итоге были сведены на нет гиперинфляцией. Это подготовило почву для новой волны борьбы.

Выборы 1995 года стали большим ударом для прокапиталистических партий, потерявших примерно половину мест. КПРФ сильно поднялась, а у левых было чуть меньше половины мест в Думе. Это был знак того, что настроения в обществе меняются. Следующие президентские выборы 1996 года, скорее всего, были сфальсифицированы, а если и нет, то Запад активно действовал в защиту Ельцина, в том числе предоставив ему финансовые средства в решающий момент избирательной кампании. Но это не привело к желанной политической стабильности.

Осенью 1996 года последовала массовая волна забастовок, в ходе которых помимо всего прочего создавались «комитеты спасения», фактически являвшиеся советами во всем, кроме имени. Оккупированные в ходе стачек заводы начали работать под контролем трудящихся. Движение снова начало подавать признаки жизни в 1998 году. Результаты опросов демонстрировали сильное сопротивление рыночным реформам. В январе 1997 года один из них показал, что 48% считают социализм для России лучшей по сравнению с капитализмом системой, тогда как лишь 27% думают иначе. Если бы существовала достойная своего имени коммунистическая партия, это движение могло бы распространиться по всей России, и рабочие получили бы возможность взять власть. Но у верхушки КПРФ имелись другие соображения.

КПРФ пользовалась массовой и широкой поддержкой, но руководство ее состояло из остатков старой бюрократии, и, как и у сторонников жесткой линии 1991–1993 годов, у них фактически не было альтернативы капитализму. У этих лидеров, привыкших к интригам в коридорах власти, не было опыта массовой работы. Меньше всего ее руководство хотело, чтобы во главе всего встали рабочие. Следовательно, они не могли предложить никакой альтернативы всем тем рабочим, что искали выход из той ситуации.

В 1991 году реставрация была далеко не окончательна, и ее еще можно было отменить. После провала Коммунистической партии, не стало субъективного фактора, способного привести рабочих к власти, и режим сумел обрести стабильность в новом лидере – Путине.

Удивительное восхождение Путина

К 1998 году Ельцина уже можно было списывать со счетов. В довершение катастрофы в экономике и распродажи за копейки государственных активов, семья Ельцина оказалась втянутой в коррупционный скандал. Ему не удавалось удержать свое правительство, и его поддержка в опросах общественного мнения составляла около 3 %.

Преемники Ельцина вели ожесточенную борьбу за посты, и вновь возник реальный риск победы лидера Коммунистической партии Зюганова на предстоящих президентских выборах. Хотя Зюганов и позиционировал себя в качестве надежного запасного варианта, выступая против государственной собственности, олигархия не верила, что он сможет сдерживать рабочих.

В такой обстановке и появился Путин. Он был мелким чиновником из КГБ, который ушел с действительной службы в 1991 году и предположительно начал гражданскую карьеру, работая с мэром Санкт-Петербурга и занимаясь международными отношениями города. В свое время было подсчитано, что в 80 % всех совместных предприятий с Западом были включены сотрудники КГБ. В Санкт-Петербурге он был замешан в коррупционном скандале, связанном с сырьем на 100 миллионов долларов, которое город экспортировал якобы в обмен на так и не появившееся продовольствие. Подозрение, конечно, заключалось в том, что Путину и другим чиновникам лично заплатили.

Ельцин назначил Путина на должность в администрацию президента в 1997 году, через год сделав его главой ФСБ. Далее, спустя еще один год, он стал премьер-министром. Все это вызывает некоторое недоумение. Конечно, все российское общество находилось тогда в смятении, что открывало пути карьерного продвижения для таких людей, как Путин, и для других, не испытывающих особых моральных терзаний. Это также свидетельствовало об отсутствии в руководстве страны надежных людей.

Путин явно имел хорошие связи и, по всей видимости, никогда не оставлял ни КГБ, ни позже ФСБ. То, насколько он был близок к спецслужбам, раскрылось вскоре после того, как он был возведен на пост премьер-министра в 1999 году.

Чеченский конфликт послужил подходящим топливом для разжигания патриотических настроений. В сентябре 1999 года, всего через месяц после прихода Путина к власти, Россию потрясла серия загадочных взрывов. Вдобавок к этим взрывам, была обнаружена и обезврежена бомба, но в ФСБ позже заявили, что это была часть учений. Спикер Думы объявил об одном из взрывов за три дня до его совершения, видимо, из-за того, что какой-то смышлёный агент перепутал даты взрывов в Москве и Волгодонске.

Призывы к независимому расследованию ничего не дали, а все предполагаемые преступники были либо убиты, либо приговорены тайным судом. Одна неофициальная комиссия, созданная депутатом Госдумы Ковалевым, прекратила свою работу, когда двое ее членов были убиты, а один арестован. Беглый агент ФСБ Литвиненко, убитый в Лондоне в 2008 году, был одним из свидетелей комиссии.

Вина за взрывы была возложена на исламистов, что совпало со вторжением боевиков из Чечни в Дагестан. Путин немедленно отдал приказ о бомбардировке Грозного. Все это явилось масштабной пропагандистской кампанией для Путина, получавшего щедрые похвалы в российской прессе, которая, разумеется, контролировалась олигархами.

В последующие недели популярность Путина возрастает до небес. Ельцин уходит в отставку в декабре, Путин тем самым становится исполняющим обязанности президента, и инициирует выборы в марте, а не в июне, как ранее планировалось. Путин получает большинство в первом туре. Однако у него не было большинства в Думе, и КПРФ скандально предоставила ему необходимые голоса.

Путинский режим

Путин олицетворял собой укрепление капиталистического режима в России. Несомненно, некоторые либералы мечтали о демократии западного образца, но что могло было бы стать основой такого режима?

Встречалось немало попыток приукрасить режим Ельцина, но последний не так уж сильно отличался от путинского. Как мы видели, Ельцин без колебаний попирал конституцию и избранные собрания, когда находил это для себя удобным. Его правление опиралось на горстку чрезвычайно коррумпированных олигархов, получивших благодаря ему большое количество государственной собственности. Он был полон решимости восстановить капитализм в России и с этой целью заручился горячей поддержкой Запада. Но режим Ельцина был режимом кризиса. У него не было долгосрочного будущего.

Когда Путин пришел к власти, он начал устранять худшие из эксцессов ельцинских лет. Он отправил в тюрьму некоторых олигархов и частично лишил их контроля над СМИ. Конечно, передал он его не рабочим, а своим друзьям или самому себе. В то время, однако, такие наказания олигархов принесли Путину определённую популярность.

Западные державы совершенно ошибочно полагали, что Россия, возвратившись к капитализму, получит роль полуколонии Запада, то есть вернется к положению России до 1917 года. Этого они, по сути, достигли в отношении большей части Восточной Европы. Но у новой российской олигархии имелись свои интересы, она начала обретать уверенность в своих действиях. Россия вновь появилась на арене мировой политики, но не как бедная, обнищавшая нация, а как империалистическая держава, жаждущая вернуть себе сферы влияния, утраченные с распадом Советского Союза.

И это тоже не было миссией исключительно Путина. Ельцин был всецело согласен с подавлением Чечни и также предполагал, что бывшие советские республики могут изменить свои границы (в пользу России). Новая российская олигархия начинала обретать уверенность в себе, и с ростом экономики в последующие годы уверенность эта только возрастала.

Режим занялся собственной переделкой. Фундаментально ничего не менялось, но нужно было сделать нечто, что помогло бы избавиться от пугающих картин ельцинских лет. Исчезло рабское следование диктату МВФ и Вашингтона. Путин, конечно, не собирался отказываться от капитализма, но очень хотел восстановить для России статус великой державы. После десятилетия национального унижения это снискало популярность.

Советский государственный гимн был вновь введен в 2000 году с новым текстом, несмотря на противодействие таких людей, как Ельцин, утверждавших, что не следует слепо потакать прихотям масс (косвенное признание того, что гимн был популярен). Путин также продолжает говорить о Советском Союзе, включая Ленина и Сталина, в положительном ключе. Но, конечно, он также упоминает и некоторых царей подобным образом.

Однако идеи должны неким образом соответствовать реальности. Путин позиционировал себя как замену Ельцину, и поверхностных изменений, которые он произвел, было бы совершенно недостаточно, если бы они также не сочетались с экономическим ростом. Путин не просто вел разговоры о возрождении России – это также прослеживалось в экономической ситуации. Конечно, последнему способствовал никак не он, но высокие цены на нефть. Около 60 % российского экспорта приходится на нефтегазовую продукцию.

Подобное сочетание катастрофы ельцинских лет и последующего экономического подъема начала 2000-х годов придало новому режиму подобие стабильности. Рабочий класс был деморализован и разобщен, сначала годами сталинизма при Советском Союзе, затем катастрофической ролью КПРФ в движении 1996-1998 годов. Это стало еще одним важным элементом как экономического восстановления, так и путинского режима.

Как и в случае многих других бонапартистских режимов, Путин также в немалой степени полагается на разыгрывание карты внешнего врага. Для дальнейшего существования ему нужны успешные войны. Жестокая война в Чечне тому пример. Позже был разгром грузинской армии в 2008 году, война на Украине в 2014 году, война в Сирии в 2015-16 годах.

Тем не менее, такие попытки завоевать популярность за счет разжигания национализма дают все меньше и меньше эффекта. И обходятся они весьма дорого. Военные расходы России в настоящее время превышают долю США относительно ВВП и составляют 3,9 %, что в два раза больше, чем у Великобритании.

Путинский режим зажился на этом свете. Ранее Путин набирал 60-70 % голосов, теперь же этот показатель снизился до 40 %. В России никогда не было такого понятия, как свободные выборы, но последние парламентские были наиболее мошенническими. Преследования оппозиции усилились, как и фальсификация результатов голосования. Возможно, до половины из 28 миллионов голосов за путинскую партию «Единая Россия» были подтасованы. В 2007 году, на пике популярности Путина, «Единая Россия» получила 315 мест, набрав 49 %. В этом году опросы общественного мнения давали «Единой России» 35 % голосов. Тем не менее, они вновь получили 50 % голосов на выборах, что достаточно для 324 мест, — всего на 4 места больше, чем требуемое большинство в две трети голосов, необходимое для конституционных изменений. Очевидно, что режим позаботился о том, чтобы они получили ровно столько голосов, сколько необходимо.

При обычной буржуазной демократии выборы и протесты подобны своего рода предохранительному клапану, где популярность различных партий растет и падает по мере изменения общественных настроений, особенно среди рабочего класса. Результаты выборов и цифры забастовок подобны барометру, по которому можно судить о настроениях класса. Когда дело доходит до такого режима, как в России, все оказывается гораздо сложнее. Подобное положение усугубляется бесполезностью парламентской оппозиции. Репрессии и фальсификации вытесняют недовольство вглубь, но это означает только то, что оно грозит стать еще более взрывоопасным, когда действительно придет его время.

С учетом развернувшегося в мировом масштабе кризиса, и катастрофы, в которой оказалась Россия, время платить по счетам не за горами. Однако разрешение ситуации не может стать продолжением тех же самых проблем, но уже под демократической маской. Полный провал либеральной оппозиции показывает именно это. Никому не интересны лакеи американского империализма или возврат к ельцинским годам. Не представляется также возможным повернуть время вспять на 30 лет назад и вновь ввести управляемую бюрократией экономику. Рабочие находятся в поиске подлинной альтернативы. Подобное неизбежно должно означать возврат к идеям Октябрьской революции. Таков единственный путь вперед.