“С 1965 года началась подготовка людей, у которых вместо головы — рубль”

Михаил Попов в спецпроекте ЖЗЛ [Жизнь замечательных левых] ИСТОЧНИК МАТЕРИАЛА: https://www.nakanune.ru/articles/115089/

Профессор Михаил Попов не нуждается в представлении среди представителей левого движения. Теоретик, автор множества научных и публицистических работ, он сочетает преподавательскую деятельность с общественной и политической. Сторонники отмечают его доскональное знание классики марксизма-ленинизма и глубокое понимание диалектики. Недруги, которые есть, наверное, у любого участника левого движения, обвиняют профессора в “охранительстве”, “буржуазности”, “начётничестве”. Однако даже они отдают Михаилу Васильевичу должное за популяризацию марксизма и социалистических идей.

Сейчас профессор Попов широко известен прежде всего благодаря изложению своих лекций в Ютюбе и сотрудничеству с порталом “Опер.ру”, но это лишь вершина айсберга в его трудах. О том, что советская власть оказалась под угрозой задолго до начала перестройки, и о том, как судьбой учёного-математика стало отстаивание интересов рабочего класса, в интервью нашему корреспонденту рассказал сам Михаил Попов, специально для серии ЖЗЛ [Жизнь замечательных левых].

“Я не задумывался об этом, но что такое социализм, я ощущал”

— Сейчас социализмом, левыми идеями увлекаются многие, кто родился уже после распада СССР. С другой стороны, те, кто ведёт сейчас страну по капиталистическому пути, начали свою карьеру как советские и партийные работники. Вы же родились ещё при Сталине и до сих пор занимаетесь борьбой за восстановление социализма. Расскажите, пожалуйста, как ваш жизненный путь повлиял на это?

— Я, можно сказать, в полной мере результат тех достижений, которые есть у социализма. Я это и тогда ощущал, и сейчас ощущаю. Я имел прекрасные возможности учиться. Мать у меня была учительницей, правда, закончила только три курса, потом была блокада и она не могла продолжать, а отец всего три класса образования имел — дед (его отец) ему сказал, мол, хватит тебе учиться, будешь коров пасти.

Как-то я подошёл к отцу, а он говорит: “Больше не подходи, меня не спрашивай, иди к маме”. С одной стороны, меня обеспечивали необходимым родители, а всё, что нужно было для развития — обеспечивало общество. Это прекрасная школа, средняя политехническая №366, причём, учась в ней, мы три года последних работали на заводе, каждую неделю два дня.

— Это практика такая была?

— Не практика, а как часть обучения входило в программу. И, я считаю, нам в этом смысле очень повезло. Мы попали на настоящий завод, который делал военную продукцию, нам никто об этом не говорил, но мы узнали, поскольку на заводской помойке были выброшены бракованные таблички с названием “бомбосбрасыватель”. Мы тогда осознали, что всё всерьёз.

Была военная приёмка, была гимнастика для рабочих — люди прекращали работу и занимались зарядкой. Мы начали со сборки, затем нас перевели на другие должности — я был слесарем, затем токарем-часовщиком. И вот так работал в течение трёх лет.

Если суммировать, получается, что я имел год рабочего стажа — токарь-часовщик первого разряда. Таких разрядов больше нет, в ПТУ начинают с третьего, а у меня первый. Тем не менее я учился, и даже подрабатывал летом, заработал 60 рублей на помощь семье. После этого у меня повысилась зарплата.

Уважение к рабочим у меня осталось. Отец работал сначала на “Судомехе”, ныне это Адмиралтейский завод, в литейном цеху, потом выбивщиком литья на заводе “Знамя Октября”, всё время на вредном производстве и поэтому умер очень рано. Я получил за него только пенсию за полмесяца и всё на этом. Я видел, в чём разница между людьми физического и умственного труда. Я, скажем, уже пережил своего отца на двадцать четыре года. Есть разница между положением профессора и рабочего. Поэтому забыть такое очень трудно.

Семья у меня была небогатая, но никакого значения это не имело. У нас во дворе была библиотека, я туда ходил, сдавал одну книгу, получал другую. И книгами был обеспечен абсолютно. Учебники нам выдавали, а если что-то надо было купить, это стоило копейки. Однажды мне за хорошую учёбу подарили костюм в школе, тоже было приятно — человеку не из самой богатой семьи, но всё-таки как премию за занятия, а не в качестве помощи. Надо сказать, у нас жёсткого разделения такого не было. Мы жили в одном доме, это дом 190 по Московскому проспекту, где отец получил комнату в квартире. В большой комнате жил ИТР, а главный инженер завода “Судомех” жил в том же подъезде на третьем этаже (мы на пятом). У него хорошая квартира была, но мы жили в одном подъезде, а такой сегрегации, как сейчас, конечно, не было. Я дружил с его сыном — мы вместе гуляли, играли, и разделения на богатых и бедных не чувствовалось.

Тем более, что были возможности — садись на трамвай и езжай в Дом пионеров и школьников, мы были самостоятельны, никто, как сейчас, не водил детей, потому что никто на детей не нападал, ведь не было богатых родителей, было бессмысленно и похищать. Мы взрослели тогда быстрее, чем сейчас.

Когда я вступил в комсомол, я довольно быстро стал секретарём комсомольской организации. Более того, школа была большая, очень много в ней было людей, и меня избрали ещё членом пленума Московского райкома комсомола, тогда курировала школу женщина, которая сейчас является помощницей депутата Бортко — Галина Ивановна Баринова. Впоследствии она была директором музея Ленина в Мраморном дворце, заведующей отдела пропаганды Ленинградского обкома КПСС. Мы с ней поддерживаем связи и сейчас.

Я не задумывался об этом, но что такое социализм, я ощущал, потому что, всё, что хотел, было сделано, всё для моего развития имелось, никаких препятствий не было. Я не задумывался, между прочим, как поступлю в вуз. Родители относились к этому так: хочешь — поступай, не хочешь — не поступай. Поступишь — хорошо, не поступишь — пойдёшь на завод. Никаких страданий, как страдают по этому поводу сейчас.

Я сразу пошёл на физфак, это был июль 1963-го, специально сделали такой приём на сложный физфак Ленинградского университета, чтобы потом, если кто-то не сдал, мог поступить на другие специальности уже в августе. Я там поцапался с экзаменатором, стал доказывать, что я правильно решил, тогда он дал мне другую задачу и показал, кто есть кто. Потом говорит, ладно, поступайте на матмех. Я прорешал 600 задач по физике, 1100 задач по математике и через месяц поступил на матмех — не физика, но тоже надо думать головой. Мне было первое время тяжело — там люди были из других школ, специализированных, а я из обычной. Но это продолжалось полгода. Первую сессию я сдал на “отлично”, дальше всё стал сдавать досрочно, экзамены за первый курс сдал в мае и уехал вожатым в пионерлагерь “Поляны” в Выборгском районе.

“Я понял, что те товарищи, которые на меня нападают, с Лениным здорово разошлись. А я не разошёлся…”

— А что сподвигло вас к изучению марксизма?

— На третьем курсе меня избрали секретарём комсомольской организации матмеха. Мы понимали, что комсомольская работа и движение в науке совместимы, если это правильно организовать. До того, как я стал секретарём, в комитете были сплошные троечники. Мы же специально избрали только отличников, чтобы люди уважали знания, у меня был только один слабо занимающийся в культсекторе — это Голов, известный депутат от “Яблока”.

У нас была и газета, и соревнования, и очень мощные вечера — день матмеха. Я в это время начал читать разные ленинские сборники, чтобы наша комсомольская работа была более содержательной и менее связанной с пустой перепалкой, на каждом заседании мы один час изучали Ленина, с конспектами, эти конспекты я анализировал, оценивал. А второй час был посвящён оргвопросам. По университетским вопросам мы тоже всегда занимали жёсткую позицию, спорили с кем надо, никогда не отступали и заслужили репутацию тех, кто не слушается.

Меня начали шпынять, мол, вот Ленин не так бы сделал, Ленин не то сказал. И они меня допекли до такой степени, что мне это надоело, и я решил “Да прочитаю я Ленина!” И теперь только спасибо можно сказать старшим товарищам, которые на меня нападали, потому что, если бы не они, я бы не взялся этого делать.

На четвёртом курсе, когда у нас появилась политэкономия, я решил, что надо читать “Капитал” не кусками, как его преподают, а все три тома. Делал очень просто — на всех занятиях по политэкономии, когда лекции идут, открываю “Капитал”, когда заканчиваются — закрываю. Когда семинар начинается — открываю. Подходит преподавательница, спрашивает — “А вы что делаете?” Видит, что читаю “Капитал” — отстаёт. Два тома “Капитала” я прочитал, не затратив ни одной минуты, только в учебное время. Третий том я читал по выходным.

С 1967 г. я в партии, а моё оформление как сознательного члена партии произошло после того, как я прочёл “Капитал” и стал читать том за томом, ничего не пропуская, Ленина. И когда я уже достаточно много прочитал, понял, что те товарищи, которые на меня нападают, с Лениным здорово разошлись. А я, наоборот, не разошёлся.

Закончил с красным дипломом, с одной четвёркой и был рекомендован в аспирантуру на матмех. Я сдал вступительные экзамены в аспирантуру экономического факультета, а в это время всё читал “Полное собрание сочинений” Ленина и в первый раз прочитал “Науку логики”. Законспектировал и пошёл на экономический факультет, с чувством, что теперь меня точно не заклюют. Там-то точно всё знают, ведь нельзя понять “Капитал” Маркса, не проштудировав всей “Логики” Гегеля. И вот я пришёл, и оказалось, что я один такой на всём экономическом факультете. Но в это время защищался доктор молодой, Смирнов Игорь Константинович, я ему такие вопросы назадавал на защите докторской, будучи всего лишь аспирантом, что он заинтересовался и сказал — “Слушайте, приходите ко мне домой, и я вам на них отвечу”.

Я пришёл к нему домой, мы с ним поговорили, он заинтересовался “Наукой логики” и мы стали совместно её изучать. И я после этого пять лет подряд каждый понедельник приходил к нему домой, и мы занимались до двух часов. А занимались как? Спорили, кто как понимает, кто кого переспорит. Сначала я всё время переспаривал, хотя он доктор, а я аспирант, просто я раньше начал. А когда я начал выигрывать, я при этом понял, что я-то понимаю неправильно. Я выхватывал всякие определения и чётко их держался, а он настаивал на том, что главное в “Науке логики” — выведение из одних категорий других, более сложных.

Тогда, когда я это усвоил, я понял, что он правильно делал, а я-то неправильно, мы дальше пошли, в итоге вместе произучали два тома. Потом он написал книгу “Метод исследования экономического закона капитализма в “Капитале” Карла Маркса”, а я книгу через год “Планомерное разрешение противоречий развития социализма как первой фазы коммунизма”, а потом по этой книжке диссертацию защищал. Игорь Константинович сыграл большую роль, когда вдруг в связи с моей деятельностью с борьбой против тех, кто нарушает нормы и порядок, кто получает лишние деньги, и кто здесь критикует на экономическом факультете, меня отправили в Институт повышения квалификации при Ленинградском университете и прямо к Смирнову на кафедру. Я у него прекрасно там работал, написал докторскую диссертацию.

Время было такое — одни пошли в ревизию марксизма, другие — в борьбу с рыночным социализмом, как и я. Поэтому я ещё через пять лет несколько книжек издал и снова пошёл на защиту. Защита шла два дня, с трёх дня до часу ночи, там борьба шла, скажем, с такими, как Ожерельев, который был у нас деканом, а потом стал помощником Горбачёва, с Петраковым, который тоже потом был помощником Горбачёва.

Все всё понимали, очень это чувствовалось. Первый раз я защищался в 1978 г., второй раз — в 1982 г. и третий — в 1987 г. Мы с моим товарищем, с профессором Моисеенко Н.А., деканом экономического факультета, написали четыре книги, две из них посвящены критике рыночного социализма. Одна из них — “Демократический централизм — основной принцип управления социалистической экономикой”, это Лениздат, 15 тыс. экземпляров. Сейчас такой тираж — просто сказка. В этой книге мы этих “рыночников” просто измолотили. Поэтому они к нам и приезжали, поэтому они против нас и выступали. Они пытались писать отрицательные рецензии, но наши товарищи стояли насмерть. Тот же Косолапов не пропустил отрицательную рецензию в “Коммунисте”. Попытки были, но ничего не получалось.

“Ленинские позиции оказались не ко двору”

— То есть сторонники рынка действовали задолго до того, как перестройка была объявлена?

— В 1975 г. был уже расцвет этого процесса, рыночный социализм — это не семидесятые и не восьмидесятые. Экономическая реформа была проведена в 1965 г. и она полностью перевернула всю ориентацию предприятий.

Если до этого предприятия ориентировались на снижение себестоимости, выполнение плана по номенклатуре и из фонда директора за это поощрялись, то, начиная с октябрьского пленума ЦК КПСС 1965 г. и, соответственно, октябрьского постановления ЦК и Совмина, произошёл полный переворот — целевыми показателями стали устанавливать объём реализации, то есть деньги, прибыль, опять деньги — рентабельность, отношение денег к затраченным ресурсам, к капиталу. Вот это было поставлено во главу угла, началось повышение цен, разрывы технологических цепочек.

С 1965 г. начался переход к капитализму в экономической области. А начиная с 1961 г., как потом уже стало ясно, — в политической области, потому что если не диктатура пролетариата, то это была диктатура буржуазии. И этот переворот происходит одномоментно, так что все люди, выступающие за диктатуру пролетариата, такие как я, оказались оппозиционерами к установившейся буржуазной власти. Я выступал за ленинские позиции, а ленинские позиции пришлись не ко двору. Причём это выражалось даже так — я одно время преподавал в Университете марксизма-ленинизма Ленинградского обкома КПСС, был заведующим кафедрой научного коммунизма, читал лекции на отделении партийно-хозяйственного актива в Таврическом дворце и однажды встаёт человек и говорит: “Это не так в партийных документах рассказывается”. Я ему: “Так, фамилия ваша? Громче! Вы что, не знаете, что есть специальное решение, что ленинские работы являются официальными документами нашей партии?”

В то время всё не просто зрело, а были уже подготовленные люди, ориентированные на рубль. Тот же Вадим Медведев, впоследствии холуй Горбачёва, он был у нас в Ленинграде секретарём обкома по идеологии, а ещё раньше был у нас на экономическом факультете, и он подготовил книгу для системы партийной учёбы, в которой была такая характерная картинка хозрасчёта — вместо головы у человека монета-рубль, а руками показаны себестоимость, прибыль, рентабельность. С 1965 г. началась последовательная подготовка людей, у которых вместо головы — рубль. С 1965 по 1985 гг., считайте двадцать лет, готовили хозяйственных руководителей, которые были бы абсолютно пригодны к тому, чтобы вести капиталистическое хозяйство. Для них неважно, что вы делаете, важно, что они за это смогут иметь.

Мы это понимали с 1975 г., но тогда для нас это стало открытием. Когда я прочитал книги политэкономов-рыночников, таких, как Кронрод и Ракитский, ужаснулся, потащил нашему декану, Николаю Андреевичу Моисеенко, а он в войну был командиром полка “Катюш”, фронтовик, очень смелый и решительный человек. И вот мы с ним выпустили одну книгу, потом через год другую — “Воспроизводство и управление социалистической экономикой” в Москве, в издательстве “Мысль” и дальше издали книгу с Ельмеевым и Долговым “Выбор нового курса” в ответ на книгу Гавриила Попова, моего однофамильца, о десоветизации, деидеологизации, декоммунизации и т.д. И мы за месяц написали такую книгу большую, и нам аукнулось это в университете. У нас вышла газета, где был нарисован танк, висит табличка ОФТ (“Объединённый фронт трудящихся”, который мы создали с Ельмеевым и Долговым при поддержке товарищей из обкома партии как организацию людей, которые выступают за единство Советского Союза и противостоят народным фронтам). Из коммунистов ОФТ возникло движение “Коммунистическая инициатива”, из которого в конце концов, когда КПСС закрыли и приостановили КП РСФСР, вышла созданная нами Российская коммунистическая рабочая партия — РКРП.

В ноябре 1991 г. провели съезд в Свердловске и зарегистрировали РКРП, а уже в следующем году я выступал с проектом программы РКРП на съезде в Челябинске и мы закончили учреждение РКРП. Из неё в 1993 г. вышла Рабочая партия России, а в РКРП остались недооценивающие роль рабочего класса вообще и роль рабочих в работе партии. Мы создали такой порядок по уставу, что решение не только принимается органом, в составе которого большинство рабочих, а при условии, что в голосовании участвует большинство рабочих. Если у вас пришло двое рабочих — значит, один интеллигент может голосовать, если трое рабочих — то двое нерабочих и так далее. И это без исключения мы проводим, и это, конечно, сделало нашу партию привлекательной для рабочего класса. Это единственная партия, в которой рабочие чувствуют себя, как дома, и они там хозяева. А мы, образованные люди, — это те люди, которые им помогают. Если даже для дворян было долгом служение отчизне, то мы проводим линию служения рабочему классу.

Что касается третьей защиты моей докторской диссертации, мы подошли к ней как к военной операции, продумали, по какой она будет специальности, поскольку книгу можно было трактовать трояко — и по философии, и по диамату, и по научному коммунизму. Мы посмотрели, где процент людей, которые могут голосовать, выше, — по научному коммунизму, и я за четыре часа защитился, недруги ждали меня у экономического пруда, где я должен был выплыть, чтобы меня потопить, а я выплыл в философском, и пока они бежали, я уже прошёл. Они успели в ВАКе устроить бой, ВАК выплеснул мою работу в Институт философии Академии наук, я в Институте философии в следующем году перезащищался и получил единогласное решение со сменой всех оппонентов. После этого деваться было некуда, я стал доктором наук, и меня просто держали, чтобы я не получил профессорское звание. Хотя я должность получил быстро как доктор наук, звание — только через пять лет, в 1995 г. И вся эта эпопея заняла у меня 17 лет с 1978 г., но под дождём я не стоял, в очереди я не записывался, не страдал по этому поводу, я понимал, что происходит в стране, и товарищи мои понимали, и старшие товарищи понимали, что, поддерживая меня, они держат социалистический фронт. И мы этот самый фронт держали.

— Почему удалось победить сторонникам реставрации капитализма?

— Потому что, как я могу теперь сказать, уровень марксистско-ленинской подготовки был не просто слабым — низким. Верхушка переродилась. Переродилась в каком плане? Она занялась устройством личных дел. Это те люди, которые имели большие блага, причём пока им не принадлежащие на праве собственности — дачи, машины, квартиры. И они уже больше заботились об устройстве своих личных дел, чем о делах государства и общества, а тем более трудящихся и не хотели служить рабочему классу.

Это произошло когда? Я думаю, это произошло в конце сороковых — начале пятидесятых годов, об этом говорит то, что стоило Сталину умереть, тут же застрелили его верного соратника Берию, который точно не пошёл бы в этом направлении, остальных запугали тем, что будут расстреливать, а в 1962 г. расстреляли рабочих, но это уже следующий шаг.

Хрущёв, конечно, ничего общего с марксизмом не имеет, это карьерист, мне пришлось в своё время писать письмо известному советскому писателю Всеволоду Кочетову, автору книги “Чего же ты хочешь?” Это книга о борьбе, о наступлении идеологических противников, очень давно, в то время, когда другие ещё были слепы. Я, кроме прочего, ещё в журнале “Молодая Гвардия” выступал и премию от него получил за 1982-й год по разделу критики. И я Кочетову написал письмо, потом приехал к нему в Переделкино, он мне рассказал про Хрущёва, что тот, когда речь шла об очередном избрании в ЦК, Сталину говорил: “Вот, товарищи собираются выступать против меня, говорить, что я знаком с троцкистами. Я был знаком, но по молодости”. И когда люди стали говорить про эти его контакты, Сталин ответил: “Знаем-знаем, да с кем не бывает”. А на самом деле Хрущев эту троцкистскую линию и гнул.

Хрущёву надо было опрокинуть всё с ног на голову с помощью так называемого “разоблачения культа личности”. А Сталин был в числе самых активных участников наших социалистических побед. Неслучайно Ленин предложил избрать его генеральным секретарём на XI съезде в 1922 г. Он единственный человек, замечания в адрес которого не носили идеологического характера. Упоминалось только, что он слишком груб. Но Ленин как диалектик написал, что на место Сталина нужно поставить такого человека, который отличался бы от Сталина только в одном — менее груб, более лоялен к товарищам. Но кто будет отличаться от вас только в одном отношении? Только вы, если исправите какой-то недостаток. Любой другой человек, например, я, от вас отличаюсь в бесконечном числе отношений. Но люди безграмотные в диалектике говорят: “Вот, Ленин сказал убрать Сталина”, но это наглые люди, которые самого верного сторонника ленинизма пытались убрать.

Ленин говорил о плане строительства социализма. А кто его реализовывал? Кто руководил коллективизацией и налаживанием социалистического планирования, созданием социализма в России, подготовкой к войне, восстановлением народного хозяйства? Поэтому, когда началась травля Сталина со стороны Хрущёва и его группы, это могли сделать только враги социализма. Эта вражеская группа сформировалась уже в 1953 г. и готовила дальнейшие мероприятия. Они давно уже покинули ленинскую платформу и не собирались служить рабочему классу. Нужно было только это закрепить. А вот такие люди, как я, в 1961 г. оказались в оппозиции, хотя мне ещё в то время и было только 16 лет, и я был в оппозиции только потенциально. Почему? Потому что как только я разобрался, как по Ленину надо, сразу выяснилось, что эти люди ведут назад к капитализму. Поскольку я не отношусь к тем людям, которые туда-сюда перестраиваются, пристраиваются или подстраиваются под начальников, то с этого момента наши пути разошлись, и мы со своими товарищами, и сейчас члены Рабочей партии России, начали собирать силы для того, чтобы рабочий класс стал способен управлять государством. Сейчас он к этому ещё не готов. Почему? Потому что люди даже бесплатно работают на капиталистов.

Может ли коммунист быть президентом?

— Но что делать сейчас? Многие скажут, что стоит дождаться трансформации сверху…

— Сверху какая может быть трансформация? Сверху у нас буржуазия. У нас диктатура буржуазии. Никакая трансформация системы, если это диктатура буржуазии, невозможна. Путь здесь очень простой — во-первых, нужно, чтобы рабочий класс взялся бороться.

Как вы представляете себе классовую армию, политическую армию? Если она на привале сушит портянки, то любой взвод, хорошо отмобилизованный, перестреляет всех. Ушло старое поколение, которое умело бастовать в период перестройки, а новое поколение ни бастовать не научилось, ни делать коллективного договора. А надо, чтобы рабочий класс мобилизовался в борьбе за что? За свои экономические интересы. Потому что и политика ведётся за экономические интересы рабочего класса.

Борются люди за экономические интересы, или они вообще не борются, то они не могут ничем руководить. Представьте, что сейчас придут и прогонят нынешнюю власть. Придёт другая буржуазная власть. Почему? Потому что класс не готов к тому, чтобы осуществлять власть рабочего класса. Он должен научиться. И партия рабочего класса должна быть крепкой.

— Может быть, стоит надеяться на какие-то партии, представленные в парламенте?

— КПРФ миллионера в президенты предлагает, о чём выговорите? Это предатели, охвостье КПСС, которое предало диктатуру пролетариата. КПСС и КПРФ — это предатели марксизма-ленинизма и коммунизма. Это разрешённые коммунисты. Пока мы создавали партию рабочего класса в 1991 г., они в это время сидели и ждали, когда, кого разрешит буржуазия? Того, кто не опасен для буржуазии.

Вдумайтесь, может ли вообще коммунист быть президентом? Президент буржуазного государства — это высшее должностное лицо, осуществляющее диктатуру буржуазии. И вы его будете предлагать? Может, вы и на палача будете предлагать кандидатуру, чтобы получить доступ к средствам массовой информации? Это же палач народный. Вы соображаете, что вы делаете? Или губернатор… Губернатор — это звено буржуазной диктатуры.

— Сейчас как раз Владимир Бортко намерен участвовать в выборах губернатора Санкт-Петербурга…

— Я с Бортко встречался, через Галину Ивановну Баринову, подарил ему книжку “Лекции по философии истории”. И Галина Ивановна говорит: “Вот вы подарили ему, только он никаких книжек не читает”. И он спросил меня, правда ли, что Россия была не готова к революции? Я ответил: “Владимир Владимирович, это позиция Суханова, и по этому поводу Ленин написал статью “О нашей революции” с критикой Суханова и о том, почему мы можем начать со взятия власти и потом создать необходимые условия. То есть он в этом не разбирается. И вообще толкать хорошего режиссёра на выборную должность — это затея, связанная с одним — таким как Зюганов нужно постоянно участвовать во всех выборных кампаниях, чтобы оставаться в парламенте и получать по четыреста тысяч. Это рядовые столько получают. А уже заместители руководителей комитетов — там я не знаю, какие суммы. Выйдут на пенсию, будут получать 75% от зарплаты, триста тысяч. Они от народа оторвались, какие-то разговоры о том, что будет партмаксимум, давно закончились. Так что их название “коммунистическая” ни о чём не говорит, это не коммунистическая, а мелкобуржуазная партия. Эсеры, например, были мелкобуржуазной партией.

“Рабочая партия развивается, но нужно, чтобы рабочий класс за нами шёл”

— Но у Рабочей партии есть сейчас какая-то динамика? Растёт ли число желающих вступить в неё людей?

— Большая динамика есть. Лет двадцать, в самые тяжёлые времена, кто был тогда — так они и оставались. А сейчас — поток. Особенно, когда власть продемонстрировала, что точно против народа — в связи с пенсионной реформой. Поэтому к нам люди обращаются, и мы принимаем, принимаем, принимаем. Даже собрания длительные получаются, потому что большой приём.

— А что делается на практике? Проводятся ли какие-то акции?

— Красный университет всё шире, шире и шире. Акции — это могут быть забастовки. Если у вас нет забастовок, то просто собирать кого-то на посиделки — это будет кружок. Кружки у нас сейчас создаются марксистские, чтобы не ленинские только. Это люди, которые связаны с КПРФ, какими-то левоватыми троцкистскими организациями, которые не хотят признать теорию Ленина о возможности революции в одной стране, не хотят признать и Россию страной, в которой возможно возродить социализм, не хотят по-ленински понимать мировую революцию как череду революций и контрреволюций, когда всё равно происходит движение вперёд, а сейчас в социалистических странах живёт полтора миллиарда человек, так что движение есть.

Кружки — это два-три некомпетентых человека встретились и поговорили. Даже если они знания потребили — ну, будет большой потребитель. А надо, чтобы были люди, которые могли бы воспроизводить знания. И это мы делаем. К сожалению, конкурентов нет. Потому что хорошо, если кто-то ещё будет это делать. Не хотят. Лентяи умственные. Так называемые революционеры, их много, они пытались с нами дискутировать, в том числе и со мной полемизировать, и вся эта полемика кончалась тем, что они отступали.

— А ВКПБ? Ведь статья “Не могу поступаться принципами” стала очень важна в своё время?

— С ВКПБ Нины Андреевой мы одно время сотрудничали, но они рабочим движением не занимаются. Некоторые наши организации с ними сотрудничают в тех вопросах, в которых найдут контакт. Я организовывал обсуждение статьи Нины Андреевой в Выборгском райкоме Ленинграда. Так что я это всё знаю. Скажем, в вопросе о рынке они не разобрались. они представляют себе социализм с товарно-денежными отношениями, с товарным производством, а это ревизионизм. Я немножко над ними посмеивался — спрашивал товарища Барышева (а он секретарь ЦКВКПб) — ну почему в ВКПБ — “Б” большой пишете, выпячивая, главное, чтобы коммунистической была партия? Не видели, как у большевиков — с маленькой? Это раз. А Генеральный секретарь почему с большой буквы? — Сталин писал-то “генеральный” с маленькой. А у Ленина было звание “Генеральный секретарь” или “первый секретарь”? У нас партия больше, чем ВКПБ, но у нас официального первого лица нет, как было в ленинской партии.

— Кстати говоря, росту популярности поспособствовало сотрудничество с “Опер.ру”?

— Безусловно. На “Опер.ру” мы насчитали у меня более пяти миллионов просмотров. А Ленин говорил, что политика начинается с миллиона. А где мы ещё найдём миллионы просмотров? Что касается товарища Пучкова — он настоящий советский человек по своей психологии, по своему воспитанию, очень прочный, очень умный, способный. Придурки, которые считаются левыми, всё время на него нападают, говорят, что у него капиталистическое предприятие. Но сейчас все предприятия капиталистические. И я работаю в буржуазном университете и так далее. И Сёмин работал на буржуазном телевидении, думаете, у нас есть какое-то другое телевидение? Я видел, как к Пучкову пришли и сказали, что вот, вы капиталист, а он ответил: “Да, коммунизм — это мой бизнес”. Он для победы коммунизма много сделал и делает.

Мы издали уже шесть книг по линии Тупичка Гоблина, и наше общение с издателями показывает, что изменился круг предпочтений у потребителей, им интересны книги о коммунизме, о социализме, поэтому на них издателям можно даже и деньги делать. Типографии, издательства сильно помогают. Я участвовал в книжных выставках, книга “Святые девяностые” обсуждалась в Доме книги на Невском. Как вы понимаете, это не наша тусовка, мы не собирали своих, пришли просто люди с улицы, но, думаю, человек, который против коммунизма, там бы не выжил.

— Вы работаете в СПбГУ, который можно назвать кузницей кадров современной политической элиты. Знакомы, например, с Бастрыкиным. А доводилось ли готовить кого-то из тех, кто потом проводил либеральные реформы?

— Бастрыкин как раз в это время, когда я был заместителем секретаря по идеологической работе, а потом в институте повышения квалификации, был замсекретаря парткома по идеологии, то есть он был моим партийным начальником. Я его не готовил. Скорее, он меня. Я подготовил Кудрина. Но и сильно я его не готовил, потому что умер Юрий Васильевич Семёнов, который был его руководителем по диплому. И доводил я его в качестве руководителя дипломной работы. Но он сразу пошёл по чубайсовской линии, да там и остался.

— А знакомство с высокопоставленными деятелями как-то помогает, или мешает в вашей политической деятельности?

— Мне много что тут мешает, я пять лет проходил без звания профессора, это и сейчас продолжается. Пока я в состоянии человека, который дорабатывает до первого июля этого года. И те так называемые левые, которые орут, что я — буржуазный профессор, большую роль здесь сыграли, привлекли к этому внимание.

Но, думаю, из моего рассказа ясно, что вне зависимости от того, кто как по отношению ко мне себя ведёт и какие должности предлагает или занимает, это никоим образом не повлияет на характер действий. Я сейчас захлёбываюсь, не успеваю всего сделать. Готовлю очередную книгу о классовой борьбе в современной России. А это требует и сил, и времени. Как вы понимаете, у меня есть где выступить, есть что рассказать, и партийные обязанности с меня никто не снимал.